Если б еще не эта вонь…
На нижнем ярусе тяжкий дух был совершенно непереносим. Опасаясь прервать священный обход, я старался дышать ртом и молил все ипостаси Великой Жены об одном: не лишиться сознания до завершения ритуала.
Здесь располагался зал Дурги-Воительницы, погибели многих демонов. Яростный лев оскалился на меня от подножия, взгляд богини пронизал бедного жреца до глубины души, и с замиранием сердца я возложил гирлянды, после чего возжег лампады.
По окончании вздохнув с облегчением.
И сразу понял: грозная Воительница решила подсказать мне, нерадивому, где искать причину скверны! Потому что, нагибаясь за сосудом с пальмовым маслом, я споткнулся и потерял равновесие. Опасаясь упасть и опозориться перед Дургой, я ухватился за… за клыки ее льва, по счастью сделанные из мягкого песчаника, как и весь лев, а не из заостренной слоновой кости. Пальцы мои не пострадали, но один из клыков вдруг поддался, а следом я услышал отчетливый скрип.
Тумба в дальнем углу, на которой лежала рогатая бычья голова, символ мощи Воительницы, повернулась вокруг своей оси — и я остолбенел.
Нижний ярус храма был отнюдь не нижним.
В темном проходе за тумбой начиналась спиральная лестница, ведущая в тайные подземелья.
Задыхаясь от страха, я двинулся по ступенькам вниз. Сейчас я знаю: это добродетельные супруги Шивы-Милостивца и их ипостаси вели меня сим путем. Но сейчас мне гораздо легче, хотя, вспомнив свой путь в подземелья, я начинаю вновь глотать горькую слюну.
Отвага — удел кшатриев, а я всего лишь скромный жрец…
Если бы кто-то сказал мне, что под нашим храмом располагается святилище самой губительной ипостаси, Кали-Темной, я бы не поверил.
Но правда всегда остается правдой.
Едва не упав в обморок от смрада, я смотрел на статую богини отваги и насильственной смерти. Глубокие масляные светильники горели до сих пор — они рассчитаны на неделю или даже восемь дней, в их трепещущем свете Кали выглядела тихой и умиротворенной.
Трупы лежали рядком у подножия пьедестала.
Шесть трупов.
Шесть тугов-душителей.
Нет, я не мог ошибиться: возле них свернулись змеями четыре шелковых платка-румала с зашитыми в уголках грузиками и лежали два кинжала-шила.
Позже лекарь, приглашенный для осмотра, скажет, что двое из убитых погибли гораздо раньше прочих. Их тела явно наспех забальзамировали и под защитой тайных мантр доставили в храм — возложить к престолу богини для церемонии, прежде чем предать огню.
Остальные, согласно лекарским показаниям, были убиты чрезвычайно странным образом, который говорил о возможном вмешательстве богов.
Я даже оставил себе на память одну из четырех стрел, рассыпанных по залу. Да, именно эту, с тупым наконечником, которую начальник стражи назвал «Марганой».
Он еще добавил: такими стрелами поражают бегущую собаку, когда хотят ее остановить, не убивая…
Записи Вишну-Опекуна, сделанные им в Вайкунтхе в тот же день
Когда ко мне в имение явилась Темная собственной персоной, я, признаться, порядком струхнул.
Связываться с Кали косвенно означало связываться с Шивой, а я еще не сошел с ума, чтобы в открытую спорить с символами разрушения.
Мое дело — Опека…
Тем паче что мне уже доложили о проделках нашего замечательного Брахмана-из-Ларца.
И я плохо понимал, радоваться мне или негодовать?
Перемудрили мы с Вьясой относительно «Песни Господа» или, наоборот, недомудрили?
Темная тем временем уже поднималась по мраморным ступеням дворца. Я шагнул было ей навстречу и с облегчением заметил: улыбается! Кали, Убийца, зловещий образ Эры Мрака — улыбается!
— Угадай, в какой руке? — вместо приветствия спросила Кали, пряча за спиной всю свою тысячу рук. Я засмеялся.
— В двести пятидесятой правой, — сказал я. Наобум.
Она тоже засмеялась в ответ и протянула мне… Клянусь неопределимостью Безликого, это была она!
Драгоценная Каустубха, жемчужина цвета застарелого кровоподтека, добытая при пахтанье океана.
Я получил ее тогда как дар за помощь. Но в позапрошлом году Каустубху похитили гиганты-Ниватака-кавачи, «Облаченные-в-Непробиваемую-Броню» — и с тех пор жемчужина была для меня потеряна.
— Она стоила мне славной драки, — сказала Кали. — И все равно: спасибо, Опекун!
— За что, Темная? — самопроизвольно вырвалось у меня.
— За твоего мальчика. Почтить меня таким обрядом… Это ты ему подсказал или он сам додумался: в финальную ночь «Очищений» явиться в тайное святилище, оглушить четверых из Шестерки стрелами «Маргана» и потом задушить каждого у моего алтаря, взывая к милости Кали! Грандиозно! И что главное — без пролития крови, согласно традиции! Его отец, Жаворонок, у тебя? Познакомь — отблагодарю за достойного сына…
Я смотрел на Темную, и отблески Каустубхи слепили мой взор.
Фиолетово-багровые отблески, словно полоса на шее удавленника.
Заметки Мародера северный берег реки Кришна, конец сезона Васанта
…Дрона шел к отрогам Махендры, лучшей из гор. Прошлое оставалось за спиной, а оглядываться Брахман-из-Ларца не умел. К чему? Обет выполнен, Закон соблюден, а Польза несомненна. Что же касается старого пандита… он сам вслух освободил Дрону от всех обязанностей ученика. Соответственно и от долга по отношению к учителю. Значит, там, в Святом Месте, остались просто два человека — живой брахман и полумертвый шудра. Закон говорит: шудры должны повиноваться высшим кастам ради Пользы последних!