Путь был свободен. Не до конца, но я уже обрел право частичного участия.
Прецеденты имелись.
Именно таким способом Кали-Тысячерукая сумела некогда отомстить благочестивому радже по имени Тростник. Сходив по малой нужде, раджа всего один раз в жизни не поспешил омыть забрызганные ноги! — и частица Кали сумела проникнуть в него. Стоит ли объяснять, что дальнейшая судьба Тростника не вызывала зависти у друзей и знакомых?
Я улыбнулся и шагнул в огонь, протягивая руки к нерожденной девушке.
* * *
— …да нарекут тебя Драупади! — Ятудхан морщился, будто в глаза ему плеснули острым соусом из папайи, любимой приправой дикарей Кишкиндхи.
Морщись, красавец, морщись! Ты ведь меня видел? Ясное дело, видел.
Морщись, красавец, морщись! Ты ведь меня видел? Ясное дело, видел. Потому и имени для девицы из огня придумать толком не сумел. Тоже мне, имечко — Драупади, в смысле «дочь Друпады»! Не имя, а отчество! Надо полагать, если отца зовут Дубиной, то дочку… Ладно, зачем обижать девушку!
Пусть будет Статуэтка.
Деревянная статуэтка, каких много в лесных обителях.
А мое благословение лишь прибавит маленькой Драупади красоты. Мужчины любят смуглых — говорят, смуглянки горячи на ложе. Говорят…
Я устало вздохнул и собрался уходить.
Рядом с ятудханом бессмысленно моргал Панчалиец, который так ничего и не сообразил, в углу сидела сиднем очарователь… в смысле, очарованная жена раджи и тупо хлопала длиннющими ресницами.
Подражая супругу.
Поддавшись внутреннему толчку, я наклонился к уху Панчалийца и посоветовал ему немедленно сделать с женой то, что помогает деторождению гораздо лучше всяких молений.
Он кивнул.
Машинально.
Небось потом отойдет душой и станет на всех перекрестках орать:
— Боги!.. Благие боги посоветовали мне…
А если еще и добавит, не стесняясь, что именно посоветовали ему боги и в каких выражениях, тогда я явлюсь снова и переименую раджу в Парадрупаду.
В Дважды Дубину.
Уходя, я обернулся.
Тихо мерцало пламя на алтаре, и я еще подумал, что надо будет лет через пятнадцать выдать девочку Драупади за кого-нибудь из хастинапурских царевичей. За кого? Да хоть за всех сразу! Пусть губит царство, сидя в антахпуре и вышивая гладью… Неужто я не смогу составить счастье собственной аватаре?
За что в огне горел?!
Яджа-ятудхан смотрел мне вслед, дергая щекой, и губы его беззвучно шевелились.
«Кришни Драупади» — вот что шептали губы ятуд-хана. .
Черная Статуэтка. Черная.
Комментарий отца Дроны, сделанный через сорок восемь лет после вмешательства Опекуна в обряд «Рожденья-на-Погибель»
Память — такая забавная штука… вроде личного палача.
Вишну тогда вернулся злой и возбужденный. Нас уже давно никуда не выпускали из «Приюта…», отговариваясь заботой о нашем же благополучии, и я мог только гадать, какая оса укусила Опекуна за ляжку.
На следующее утро в имении объявился Черный Островитянин. Явно по приказу Вишну. Опекун уединился со своей аватарой, они полдня носа наружу не казали, а потом, нежданно-негаданно, Островитянин ввалился в мою келью.
Черномазый, глаза-янтари сияют, рыжая бородища серебром насквозь прошита — красота!
Кто сказал, что урод?!
Оказывается, Опекуну срочно пришлось умотать по делам, а приютские ракшасы-охранники остановить Островитянина не посмели.
От него-то первого я и узнал, что стал дедушкой.
Внук у меня родился — Дронин сын.
Признаться, это известие свалилось как гром с ясного неба. Слухами не только земля, но и небо полнится! Знал я, знал, что Дрона семью завел, знал, и кого он на ложе взял. Крипи, жена моего сына, столь огорчившая своим появлением на свет Опекуна Мира, была не в том возрасте, когда рожают детишек. Четвертый десяток на носу, где уж тут потомство заводить! Да и сам я предполагал, что женщина из породы «Брахманов-из-Ларца» должна оказаться бесплодной.
О мужчинах речь не шла: деверь Дроны, Наставник Крипа, имел к тому времени пару отличных мальчишек.
Если, конечно, Вишну мне не соврал, а проверить я не мог.
Думаю, жена Дроны успела смириться со своей участью (если вообще когда-либо собиралась рожать!) но мой упрямый сын твердо решил обзавестись наследником.
И спустя год после разгрома панчалов произнес над алтарем в присутствии жены:
— Если есть у меня хоть какие-то духовные заслуги…
Заслуг хватило с лихвой. Опять же Дрона вполне имел право как брахман самостоятельно провести обряд о даровании ему потомства. Уж что-что, а проводить обряды он умел! Через девять месяцев Крипи благополучно разродилась сыном, а на именины собралась вся хастинапурская знать.
Ребенка нарекли Ашватхаманом, то есть Жеребцом.
Как утверждал Черный Островитянин, еще при молении Дроне в алтарном огне явился образ будущего сына. Великий брахман-воин по обеим линиям, отцовской и материнской, нерожденный ребенок был облачен в панцирь, вооружен до зубов и ослепительно сверкал, подобно зарнице.
Правда?
Домыслы?
Повторяю, у меня не было возможности проверить.
Дрона сперва хотел назвать сына Сполохом, но тут с неба грозно заржал белый жеребец Индры — отчего ребенка и назвали Жеребцом.
Черный Островитянин поздравил меня с внуком и быстро удалился.
Я смотрел ему вслед и понимал, что он многого не договаривает.