Дрона знал, что не все Шестеро ушли от Святого Места своими ногами.
Кое-кого унесли или старый пандит зря именовался Учителем Отваги.
— Плата?! — выкрикнул пандит и зашелся мучительным кашлем. — Ты свободен… от платы. Я отказываюсь… я никогда не был твоим Гуру! Ты не учился… у меня… Уходи! И не смей мстить!
— Ты понимаешь, что говоришь? — ровным голосом спросил Дрона.
— Да!.. Ты свободен… от долгов. Уходи. И не думай, что любил… что любил меня больше всех. Иначе тебе, брахману, придется убивать! Я не хочу… этого… не хочу…
Но Дрона уже не слышал последних слов Учителя Отваги. Лицо Брахмана-из-Ларца вдруг стало пепельно-серым, напомнив обтянутый кожей череп, черные глаза сверкнули стальным отливом, просветлев, и губы беззвучно повторили:
— Любил меня… больше всех?
Дрона попробовал сказанное на вкус, слегка поморщился с оттенком тайного удовольствия — будто горький пьяница, хлебнув кислой гауды, — и огляделся по сторонам.
— Закон для шудр предписан с древнейших времен, — скрипуче произнес сын Жаворонка. — Им вменяется в обязанность служение и послушание брахманам. Здесь больше нет учителя и ученика согласно произнесенному тобой вслух в присутствии свидетеля из высшей варны, здесь есть брахман и шудра. Я спрашиваю тебя, умирающий пандит: как найти вход в тайные подземелья Темной? Я сказал: таков мой обет — и не отрекусь от этого. Итак?
— Я не скажу… тебе…
Учитель Отваги с ужасом смотрел на ученика, которого только что освободил от всех обязанностей ученичества.
Перед ним стоял незнакомец с лицом-черепом и взглядом серым, как шкура волка.
Перед ним стоял незнакомец с лицом-черепом и взглядом серым, как шкура волка.
— Мне?- равнодушно спросил незнакомец. — Скажешь.
Рассказ жреца-служителя из брахмагирского храма шакти [40] Синешеего Шивы, записанный при допросе в присутствии правителя города, третья четверть 2-го лунного месяца
…Это случилось на рассвете.
Предыдущие пять дней нам было запрещено являться в храм и пускать туда посетителей. Без исключения. Так всегда происходит в дни самосожжения Сати-Добродетельной, первой супруги Шивы-Столпника, и разгрома Великим Богом жертвоприношения своего тестя. Когда же срок запрета истек, я первым вошел в пределы храма и сразу поднялся на верхний ярус, где стояло изваяние верной Сати.
Шел я по наружной лестнице, с наветренной стороны, и поэтому сперва ничего не почувствовал.
У статуи Сати я простоял минут пять, любуясь ее красотой и воспевая в сердце своем благородство Добродетельной. Некогда ее вздорный отец… прошу прощения, божественный мудрец Южанин устроил великое приношение на вершине седого Химавата, у истоков Ганги, Матери рек. Все боги были приглашены туда, получив свою долю в жертвах, все, за исключением Шивы, который тогда звался Рудрой.
Узнав о таком поступке Южанина и болея душой за мужа, Сати-Добродетельная вошла в огонь. И с той поры верные жены, чьи мужья были глубоко оскорблены или попросту скончались, следуют ее примеру. Охваченный гневом и скорбью по ушедшей супруге, грозный Рудра самовольно явился к Южанину. В облике Владыки Тварей, одетый в шкуры, краснокожий, с иссиня-черными кудрями, стянутыми в узел-раковину, Великий Бог свирепо воззрился на тестя-самодура и богов-гостей. Мир окутала тьма, ибо солнце и луна отказались светить, закачались горы, ветер задохнулся в испуге — и первая стрела сорвалась с темного лука Рудры.
Боги пали ниц, а святая жертва Южанина была пронзена стрелой и заброшена на небо, где превратилась в созвездие Антилопья Голова.
Концом лука Рудра избил весь сонм богов, разгоняя и калеча небожителей, после чего лук Великого стали именовать Палицей — согласитесь, странное прозвище для лука, если не знать предыстории!
К счастью, Наставник Богов, славный Брихас, сумел успокоить бешеного Рудру, и с тех пор все знают Великого Бога как Шиву-Милостивца, а пепел Сати-Добродетельной стучит в Его и в наши сердца.
Мазь из пепла от сожжения мертвых для подлинного шиваита дороже гандхарских притираний…
Я возложил цветы к подножию статуи, смахнул метелочкой пыль и собрался было идти дальше, когда ноздри мои уловили странный запах.
Впору заподозрить наличие мертвой крысы где-нибудь за пьедесталом…
Решив разобраться с этим после обхода, я пошел на средний ярус.
К изваянию Умы-Блондинки, дочери Химавата и второй супруги Шивы, в которой воплотилась Сати-Добродетельная.
Той, которой сказали доброжелатели:
— Глупая, что тебе в одиноком аскете-угрюмце, преданном созерцанию и умерщвлению плоти?! Облик его страшен и грозен, ядовитая кобра служит Шиве ожерельем, гирляндой — связка черепов, а бедра обернуты слоновьей шкурой в запекшейся крови! Ездовым животным ему служит бык устрашающего обличья, привратником — карлик с обезьяньей мордой, погребальные пепелища — его площадка для игр, а упыри и нежить бегут следом вместо благородной свиты!
— Подите прочь! — ответила верная Ума. — Велик и прекрасен мой возлюбленный, и тявканью шакалов не остановить тигра, раджу джунглей!
Возле пьедестала Блондинки я стоял значительно дольше — это моя любимая статуя.
Даже дурной запах, заметно усилившийся, не мог прервать очарования. Судите сами: по обе стороны лотосового постамента расположены черепахи, на панцирях которых стоят владычицы рек Ганга и Ямуна с опахалами на плечах. Сама же богиня-супруга воздвигнута на фоне нимба-ореола, держа сосуд в первой левой руке, а в первой правой — круглое зеркальце, вторые же десница и шуйца Блондинки находятся в положениях «Склонности души к прекрасному» и «Наделения дарами». Рядом с прелестной головкой радует взор могучий лингам ее грозного мужа, как символ плодородия, чуть поодаль играет сын Умы, Ганеша-Слоноглавец, покровитель мудрых, и двое летящих гениев осеняют богиню гирляндами цветов.
Дух захватывает!