Сеть для миродержцев

Мне оставалось одно- кусать губы и ждать.

Ждать случая.

Оба участника моления выглядели безукоризненно в любых отношениях: причесаны, омыты и умащены, украшены гирляндами из мелких цветов бильвы, от запаха которых меня мутило… Да и время проклятый Яджа выбрал наилучшее — те густые сумерки, что наступают по прохождении первой трети ночи, за исключением начальных восьмидесяти мгновений.

Этот час от века установлен для бродящих по желанию якшей, гандхарвов и ракшасов, а также для свершения тайных молений.

Чтоб тебя Кобылья Пасть всосала, ятудханище… Алтарь напоминал собой перевернутый лотос с удлиненными лепестками. На каждом лепестке в окружении узоров «плетеные венки» и «драконов зуб» изображались ездовые животные суров: гусь Брахмы, крыса Ганеши, павлин Княжича-Полководца, баран Агни, бык Шивы… Моего орла, простоватого гиганта-обжоры, там, разумеется, не было! Вдобавок над крайним лепестком, где красовался белый бык, сгущалось видимое лишь божественным зрением облако, и в багряно-синей глубине его смутно проступал трехглазый лик.

Ну ему-то, ему-то что здесь понадобилось?! Я обругал себя за истерику и тихо отступил в тень,-стараясь не привлечь к себе внимания Разрушителя. Уж не знаю, какого бхута Шива вздумал понаблюдать за обрядом Панчалийца — но связываться с Синешеим я не собирался.

Оставалось надеяться, что скоро ему надоест. Оргий не предвидится, похорон — тоже, а остальное Шиве не по вкусу.

— Где твоя супруга? — хрипло спросил Яджа-ятудхан, продолжая делать пассы над дощечками для добывания огня и сосудом с жертвенным маслом.

Изуродованная рожа колдуна шла пятнами, странно напоминая закат в горах Виндхья.

— Сейчас приведут. — Друпада отрешенно наблюдал за действиями своего лжебрахмана. — Уже послал…

Почти сразу в коридоре прошелестели шаги, и робкие пальцы заскреблись в дверь.

— Привели? — с нетерпением крикнул Панчалиец.

— О великий раджа… — донеслось снаружи. — О гордость кшатрийского рода…

— Короче! Где моя жена?!

— Супруга великого раджи сообщает, что уста ее намазаны ало-сиреневой помадой, по восемь золотых за гороховый стручок, а тело умащено чистыми благовониями, также она объявила, что страдает головной болью и не готова для немедленного обретения потомства. Посему просит отменить обряд и обождать еще немного ради благоприятного исхода дела!

Лицо Друпады исказилось гневом. Кулаки-кувалды судорожно сжались, белея костяшками, словно Панчалиец душил воображаемую супругу, но один-единственный взгляд Яджи приковал раджу к месту.

— Когда алтарь возведен, а яджус произнесен устами сведущего в тайнах, почему бы и не осуществиться моим желаниям? — сквозь зубы процедил ятудхан, и его тощая мальчишеская фигура вдруг натянулась стальной струной. Звонкий хлопок в ладоши, гортанный выкрик — и вновь Яджа стоит над сосудом с маслом, как если бы ни на минуту не отрывался от своего занятия.

— Прогони слугу, — властно бросил он Друпаде. — Завтра отдашь его мне. Болтает много. А твоя супруга… она сейчас придет.

Болтает много. А твоя супруга… она сейчас придет.

Ятудхан облизал сухие губы-шрамы необыкновенно длинным языком и тихо повторил:

— Сейчас придет… сука.

Панчалиец притворился глухим.

Пока они ждали упрямую царицу, я повторял про себя гениально короткий яджус, только что выплюнутый ятудханом, и думал о возможностях его применения. Надо будет поиграться в «Приюте…», попробовать доработать ритм и ввести в «Песнь» вспомогательным рефреном — может выйти очень неплохо. Даже очень хорошо может выйти. Все-таки у людей есть чему поучиться, и надо иметь вместо головы тыкву с кашей-толокнянкой, как у этого престарелого мямли Брахмы, чтобы пренебрегать возможностью пополнить свой арсенал.

Хоть какое-то занятие, пока эти…мстители обряды вершат!

Не смешно ли: я, Вишну-Опекун, светоч Троицы, в бессильном гневе наблюдаю, как парочка сумасбродов намерена сунуть палки в колеса моей колесницы? Моего замечательного замысла относительно миропорядка, моей Опеки над безалаберным Вторым Миром?!

Нет.

Не смешно.

От скуки и раздражения я принялся вспоминать случаи, когда гневный бог рискнул самовольно вторгнуться в совершение чужого обряда. Добиться своей цели таким способом удалось лишь единожды: это когда яростный Шива разнес вдребезги жертвоприношение Южанина, своего тестя! Так на то он и Шива… Зато остальные попытки успехом не увенчались. Ганга, Мать Рек, упав с неба на землю, прервала благочестивые моления подвижника — и мудрец в гневе единым глотком осушил великую реку, после чего пришлось долго молить его об отрыжке. Индра взашей прогнал с неба наглого раджу, которого отправил туда силой обряда аскет по имени Всеобщий Друг, и бешеный аскет создал для раджи новое небо, новый рай, новые сферы… Всеобщий Друг собрался уже создавать нового Индру, и мы еле уговорили его сменить гнев на милость и остановиться на достигнутом.

Да и мне самому есть что вспомнить, прежде чем начинать таскать орехи из жертвенного огня!

Нет уж, мы подождем, нам привычнее брать под Опеку, нежели ломиться пьяным вепрем в чужую крепость…

Дверь отворилась без скрипа, и в проеме показалась жена Панчалийца. Рослая красавица лет восемнадцати — на первый взгляд и двадцати пяти — на второй. Одета она была с аляповатой роскошью провинциалки из глухих мест, которую раджа-папаша с удовольствием сплавил богатенькому жениху. Златотканая парча, шелк, атлас, ожерелья и гирлянды в три слоя, высверк диадемы в пышно взбитых волосах, серьги-бочоночки с «кошачьей искрой» оттягивают покрасневшие мочки ушей — хоть на рисовое поле выставляй, пугалом!

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147