Костей не соберут!
Нет, не шарахнул. Это мы уж потом узнали, что никак нельзя было Грозному божьей хренью шара-шить — но про то в другой раз…
Ну, дальше мы еще два с половиной раза на приступ ходили. Жаль, до лестниц дело так и не дошло. Ров местами завалили — и то ладно. Панчалы нам уже поменьше докучали: наши лучники их прижучили, высунься — вмиг стрелу схлопочешь, а против ихних машин Грозный приказал наши осадные выставить. Только и слышно было: в-ву-у-ухх! в-ву-у-ухх!
Ты чего на меня вылупился? Это камни из катапульт туда-сюда, туда-сюда летают, дурашка!
А руками я для примера размахиваю.
Ночь спокойно прошла, без приключений, а с рассвета уж мы всерьез взялись! Слыхал небось, как я отличился? Не слыхал?! Эх, бхуты-бхараты, жаль, мало кто видел, а то б тоже в звании повысили!
Перебрались мы через ров заваленный — вокруг стрелы, дротики, ядра глиняные просто градом сыплются (попадал я раз в горах под град, знаю)! Бежим вперед: каждый правой рукой в лестницу вцепился, в левой щит наискось — от стрел прикрываемся. Двоих моих слегонца подранило на бегу, но до стены мы та-ки добрались. Поднимаем лестницу, а она, бхуты-бхараты, до верху не достает! Посоха два-три, даже с верхней перекладины враскорячку не сиганешь! Стоим под стеной как дураки, моргаем и обозников наших, что лестницы вязали, кроем лихим солдатским загибом.
А панчалы на нас уже внимания не обращают. Видят, что коротка лестничка, и ну других, у кого лестницы нормальные, дротиками потчевать! Вот тут меня и осенило! На войне что главное? Как учил великий Суваршана-воевода? Нет, быстрые ноги — это само собой, а главное — смекалка! Вот.
А панчалы на нас уже внимания не обращают. Видят, что коротка лестничка, и ну других, у кого лестницы нормальные, дротиками потчевать! Вот тут меня и осенило! На войне что главное? Как учил великий Суваршана-воевода? Нет, быстрые ноги — это само собой, а главное — смекалка! Вот. Ну, я и смекнул: пока панчалы о нас забыли, можно до самого верху лестницы влезть, а там… А там у меня еще веревка с крюком припасена была! Сгодилась, матушка!
Ну, я своим, значит, командую: прикрывайте! А сам на лестницу и вперед. В смысле — вверх. Добрался до победного конца, то бишь до последней перекладины, голову задрал — чисто все, всем на меня плевать. Глянул вниз — бхуты-бхараты, мама моя родная! Высоко ведь! Свалишься — костей не соберешь. Ну да ладно, наше дело пешее, достаю веревку, раскручиваю, кидаю…
Со второго раза добросил. Зацепился крюк, подергал — прочно сидит. Помянул я тогда Сканду, что храбрецам вроде меня завсегда помогает, а заодно отца его, Шиву-Милостивца, ну и Вишну-Опекуна (на всякий случай, пущай опекает!) — и полез. Скосился через плечо: мои луки наготове держат, ежели какой панчал наверху объявится — мигом снимут. Тут у меня на душе разом полегчало, уж и сам не помню, как на стене очутился.
Гляжу, а вокруг врагов видимо-невидимо! Ну, ближний-то панчал ко мне спиной стоял! Пока он оборачивался да примеривался, я ему уже головушку мечом и снес… Даром что шея бычья! Меч у меня добрый, я за него шестимесячное жалованье по пьянке выложил, все ждал, когда портить-щербить станем — дождался! Шачи-Заступница, тут они всем скопом на меня набросились! Оказалось, один я на стене, бхуты-бхараты, никого больше наших нету! Как отбился, сам не помню. Понавешано на мне было всякого: и дротиков вязка, и чакры, и стрелки метательные, и ножики, ну, меч с булавой — это понятно… Дружбаны реготали: не воин, священная пальма! Глупые, они завсегда рот невпопад разевают…
И ощутил я себя на миг Шивой-о-Дюжине-Рук, да простит Синешеий мою дерзость! Все это добро из меня кэ-эк посыпалось дождиком, и вижу — попадаю ведь! Вот диво дивное! Видать, один в поле не воин, а на стене еще какой воин! Первый упал, второй, третий скочерыжился и бочком, бочком в сторонку… А потом в голень мне — бац! И еще в бочину приложило. Чую — плохо дело. Подранили, гады! Я в ближних швырнул, что в руках держал (жаль, и вправду не дюжина их у меня!), огляделся впопыхах и вниз.
Ползу по веревке, бок уже кровит вовсю, нога занемела. Глядь, а надо мной здоровенная такая харя появляется, вся в бороде-колтуне! И огромадной каменюкой, падла, замахивается! Я помолился, кому — не помню, гляжу: стрела рядом вз-зык! — и бородатому точняком в глаз! Харе крышка! Это мои ребята меня прикрыли! Молодцы, бхуты-бхараты!
В общем, скатился я вниз хромым кубарем, парни стрелами сыплют, орут, чтоб быстрей шевелился!.. Тут отбой и заиграли.
Медные карнаи — они когда трубят» даже в пекле слышно.
Мы, понятное дело, ходу, а панчалы нам в спину садят почем зря! Бежим, щитами прикрываемся, только все равно обратно нас шестеро добралось.
Потом еще один приполз.
Тяжкораненый.
Мы ж думали — убит, а то б подобрали! Ладно, чего небо гневить! Приполз и лежи теперь, радуйся…
Ну, думаю, мы о Грозным им этого так просто не спустим!
И не спустили!..
Записки младшего жреца-взывателя храма Индры-Громовержца из города Кампильи, северной столицы панчалов, вторая половина сезона Цицира
Да омоют дожди, ниспосланные Владыкой Тридцати Трех, наши поля, да будет обильным наш урожай!