— Герой! — укоризненно сказал Дрона, рассматривая мальчишку вблизи.
Пухлый рот, миндалевидный разрез глаз, брови срослись на переносице, тучами нависая над тонким орлиным носом… и белизна кожи соперничает с белизной кудрей, падающих на плечи.
Но самым главным было иное: зрачки Арджуны находились строго на одной линии с ушными отверстиями, что придавало чертам ребенка еле уловимую диковатую странность.
Посещая горные храмы, Дрона не раз любовался рельефами на их стенах. Особенно на Брахмана-из-Ларца произвела впечатление монументальная композиция «Летящий Индра во главе сыновей бури».
У беловолосого мальчишки было лицо Громовержца.
Четырехлетнего Громовержца.
— Да, герой! — гордо выпятил грудь несостоявшийся спаситель мяча.
— Герои головой думают, — сообщил ему Дрона. — Свались ты в колодец — пришлось бы и мяч, и тебя вытаскивать! Ты хоть плавать-то умеешь?
Брахман-из-Ларца мельком покосился на остальных братьев, которые испуганно сгрудились вокруг.
Вроде бы никто из них в колодец лезть не собирался.
И тут заголосила пришедшая в себя нянька:
— Сами боги послали тебя, благородный брахман, лучший из дваждырожденных!..
— Цыц! — грубо цыкнул на женщину насупленный Бхима, и нянька тут же умолкла, явно опасаясь Страшного.
— Не умею, — с опозданием ответил Арджуна на вопрос брахмана. — Только мячик по-любому доставать пришлось бы! Умею, не умею… это ведь из-за меня!
— Ой, да забудь ты про свой кругляш, Серебряный мой! Я вам сейчас другой принесу, с самоцветами! — курицей захлопотала вокруг нянька, но Серебряный Арджуна и не подумал отступиться.
— Я этот хочу! — упрямо заявил он. — Дядя брахман, а как нам его достать? Мы, конечно, герои, только маленькие еще…
— Так и я не очень большой. — Лицо Дроны сложилось в странную гримасу. «Зубами мается, сердечный!» — про себя посочувствовала нянька. Но зубная боль была здесь ни при чем. Просто лицо Брахмана-из-Ларца пыталось родить улыбку, но не знало, как это делается.
Сам Дрона даже не заметил этого.
— Надо дедушку Грозного позвать, — заявил рассудительный Юдхиштхира. — Он большой. Он больше всех! Он что хочешь достанет!
— Думаю, будет лишним беспокоить дедушку Грозного из-за таких пустяков,- неумело подмигнул детям Дрона.
— Надо дедушку Грозного позвать, — заявил рассудительный Юдхиштхира. — Он большой. Он больше всех! Он что хочешь достанет!
— Думаю, будет лишним беспокоить дедушку Грозного из-за таких пустяков,- неумело подмигнул детям Дрона. — Что мы, сами не справимся? Грош тогда цена искусству кшатрия, грош цена и брахманской науке! Смотрите, герои!
Он быстро огляделся по сторонам и одним движением выдернул из рыхлой земли пучок травы с узкими, но длинными и плотными стеблями. Дети и нянька как завороженные следили за действиями удивительного брахмана.
Брахман-из-Ларца мельком глянул в жерло полупустого колодца, увидел плававший внизу у дальней стенки мяч, прикинул на глаз расстояние… и мантра-скороговорка молнией сорвалась с губ сына Жаворонка.
Правая рука Дроны легко взмыла над головой, и первая травинка, на лету превращаясь в дротик с шилообразным наконечником «бхинди-пала», устремилась в колодец.
Нянька тихо охнула и заскулила по-собачьи, пятясь назад. Но ни сын Жаворонка, ни дети не обратили внимания на испуганную женщину. Вслед за первым дротиком в колодец нырнул второй, за ним третий, четвертый…
— Ух ты! — только и смог выговорить восхищенный Арджуна, кусая губы.
Шестой или седьмой дротик Дрона всадил в древко предыдущего почти в упор, обернулся к детям, еще раз подмигнул — смотрите, герои! — и жестом факира опустил руку в сырую пустоту.
В мгновение ока сноровистые руки Дроны извлекли из колодца необычный составной шест, на конце которого висел деревянный мяч.
В дереве глубоко засел наконечник-шило первого дротика.
— Вот и ваш мяч, герои!
— Здорово! — честно признался старший Юдхишт-хира. — Спасибо, дя… благородный брахман! А как твое достопочтенное имя?
— Меня зовут Дрона.
— Просто Дрона?!
— Просто Дрона.
— А меня — Юдхиштхира, Крепкий-в-Битве, сын царевича Панду!
— А меня — Арджуна! Серебряный Арджуна! Я тоже… тоже сын…
— А я — Страшный! Я самый страшный!..
— Дядя Дрона, а как…
— А ты научишь нас…
— Научит, — словно дальний гром внезапно раскатился над лужайкой. — На то и наставники, чтоб учить… Я прав, о бык среди брахманов?
Дрона обернулся.
На парадном крыльце меж колонн, сам выглядя скорее колонной, нежели человеком из плоти и крови, стоял чубатый исполин.
Гангея Грозный.
Регент Хастинапура смотрел на Дрону так, словно, кроме них двоих, вокруг никого не было. Ни свиты за спиной Грозного, ни взволнованного Крипы, который переминался с ноги на ногу и вертел жезл воинского наставника, как если бы хотел его выкинуть, да стеснялся. Рядом с Крипой стоял молодой Альбинос, разглядывая Брахмана-из-Ларца своими красными глазами, страшненько мерцавшими с молочно-белой маски.
Правой рукой Альбинос дружески обнимал за плечи царевича-брата, грузного Слепца, чьи равнодушные бельма резко контрастировали с кровавым взглядом Альбиноса, формального отца пятерых игроков в мяч.
Поодаль, рядом с братьями и в то же время сам по себе, облокотился о перила третий внук Грозного, сын рабыни Видура. Живое воплощение Дхармы-Закона, он был коренаст, широк в кости, темнокож, и черты его простоватого лица могли обмануть кого угодно, кроме Дроны.