Я постарался припомнить наши беседы с Брихасом — учитель словоблудия у меня был достойный!
Не посрамим же науки…
— Послушай, Равана, а что ты вообще забыл в Вайкунтхе? — Я с самым невинным видом поднял глаза на ракшаса, одновременно обгладывая фазанью грудку.
— А ты бы предпочел, чтобы я сейчас гнил в Преисподней? — оскалился в ответ бывший Десятиглавец. Уж что-что, а скалиться он умел знатно! Даже со сдобой в пасти.
— Хотел, не хотел… Сам знаешь: кто старое помянет, тому ворон глаз выклюет! — Пословица свернула куда-то не туда, но Раване, похоже, именно этот поворот пришелся по душе. — Интересно просто: что надо натворить, чтоб прямиком из ада в любимчики братца Вишну? Ну, не ломайся, поделись опытом!
— Я ж тебя амнистировал, когда ты у меня в темнице пылью давился! Вот и зачлось! — криво усмехнулся Ревун, но тут же стал серьезным. — Знаешь, Индра, может, для тебя эти миры и райские, а для меня… — Что, у Ямы харч лучше? — усмехнулся я. Равана испытующе взглянул на меня и отверг предложенный тон, поморщившись.
— У Ямы свои харчи, у Вишну свои… И от обоих тошнит. Ты вот знаешь, что у Опекуна здесь свой маленький ад имеется?
— Ад в раю?! — Мое изумление было неподдельным.
— Вот именно, — кивнул Равана, склонив свою асимметричную голову почти к левому плечу. — Умен… Ладно, Гаруда, брось зыркать! Короче, Опекун расстарался! Специально для таких, как я.
— Он что, решил заместителем Ямы стать? Гаруда обиженно нахохлился, усмотрев в наших словах насмешку над обожаемым Вишну, но я лишь отмахнулся от Проглота. Скупые ответы ракшаса меня сейчас интересовали куда больше.
— Мне не докладывали! — Ревун смачно харкнул под стол. — Собрал сюда чуть ли не половину тех, кого его аватары поубивали, а меня над покойниками старшим поставил! Так и живем сутки-двое: два дня охраняем, третий — мучаемся! Ну, когда-никогда выходной дают… на травке поваляться. Не рай, конечно, но все лучше, чем у Ямы!
Особой признательности к благодетелю-Упендре в его тоне не чувствовалось.
— Да что тут, в Вайкунтхе, охранять? — бросил я еще один камень. — Обитель ведь — не тюрьма! Или апсары праведников крадут, на племя?
— Вот и я о том же! — с радостью поддержал меня Гаруда. — Конечно, Великому Вишну виднее, только я бы на его месте… Собрал тут толпу дармоедов! Маются дурью, а как приличная апсара забредет под крылышко — пугают! С такими-то рожами! Прохвосты! А жрут-то, жрут…
Гаруда с тоской окинул взглядом ближнюю к нему часть стола, похожую на Поле Куру в разгар сражения, и стыдливо умолк.
К моему удивлению, Ревун отреагировал на тираду птицебога более чем равнодушно.
Наверное, привык.
— Знаешь, Индра, — доверительно обратился он ко не, — вот скажи мне такое хоть Гаруда, хоть сам Шива лет сто назад, когда я еще был жив… клянусь собственной смертью, голову б оторвал! Если б смог, — тихо добавил ракшас, помолчав.
К моему удивлению, Ревун отреагировал на тираду птицебога более чем равнодушно.
Наверное, привык.
— Знаешь, Индра, — доверительно обратился он ко не, — вот скажи мне такое хоть Гаруда, хоть сам Шива лет сто назад, когда я еще был жив… клянусь собственной смертью, голову б оторвал! Если б смог, — тихо добавил ракшас, помолчав. — А теперь — веришь ли?! — даже не обижаюсь! Эх Владыка, пекло — оно даром не проходит! Да и рай — та еще кость в горле…Укатали Равку стеклянные горки! Я ведь, когда к Яме угодил, тоже поначалу хорохорился…
Колесница аватары Вишну, известной в Трехмирье под именем Рамы Дашаратхи, окуталась черным дымом. На мгновение Раване показалось, что это его огненные стрелы наконец сделали свое дело, что колесница врага горит, исходя чадом… Но победно расхохотаться царь ракшасов не успел. Из дымного облака вынырнула округлая и остроносая туша, жар нахлынул слепящей волной, и страшная мара устремилась к жертве .
«Посох Брахмы!» — успел подумать Ревун. Удара он не почувствовал. Просто внутри исполина вдруг возникла зияющая пустота, и в нее расплавленной рекой хлынула Вселенная, разнося могучее тело вдребезги…
— …Явился? Вставай, пойдем.
Голос был скучный, голос был серый, да и на голос походил мало. Так, равнодушный шорох небытия, без ненависти, без торжества, даже без злорадства — и Равана с трудом открыл глаза.
Над ним возвышался остроухий киннар, и бледное скуластое лицо киннара венчала шапка красных волос, схожая на клубок дождевых червей.
— Помочь? Ишь, разлегся…
— Помочь?! — во всю мощь своей прославленной глотки взревел Равана, окончательно приходя в себя. Все было на месте — могучее тело, волосатые руки, ноги в узлах мышц, единственная оставшаяся голова, зато нанесенные врагом раны исчезли. Разве что где-то глубоко в груди тлела заноза-лучина, но на нее царь ракшасов не обратил внимания.
Бывало и хуже!
Одним рывком он вскочил на ноги. Покачнулся. Но устоял.
Силы быстро возвращались.
— Где я? Отвечай, тварь!
— Там, где и полагается, — в царстве Ямы.
— Ха! Один раз я здесь уже хорошо позабавился! Что, мало показалось?! Ну так мы это сейчас исправим!
И Равана двинулся на попятившегося киннара. Продолжая отступать, адский служитель вдруг заложил два пальца в жабий рот, пронзительно свистнул — и со всех сторон на Равану обрушились десятки киннаров-близнецов с веревками, цепями и сетями.