— Я тебя знаю?
— Кончено. Твое зрение стало намного лучше, чем ты подозреваешь.
И в тот же миг Инди понял, что Агуила — тот самый индеец, который отправил его в духовное странствие, когда Инди было восемнадцать. Тогда старик выступал под другим именем, но Инди все равно ощутил, что орел и индеец — одно и то же.
Неизвестно, сколько они парили в ночи, и куда направлялись, но затем передний орел устремился вниз, а Инди следом. Пустыня показалась ему голой и угрожающей, но все равно она так и роится мелкими животными — его добычей. Он ощущает присутствие кроликов, змей, мышей и степных собачек. До сей поры Инди ни разу не воспринимал животных подобным образом. Теперь он чуял их страх, обонял их кровь, ощущал вкус их плоти на языке.
И вдруг голодное существо, в которое он обратился, камнем упало к земле, вонзив когти в гремучую змею. Та принялась извиваться; Инди ощутил, как ее мышцы перекатываются под гладкой шкурой, нащупал вздутие в брюхе змеи — недавно проглоченного мелкого грызуна. Пронзительно крикнув, орел крепко схватил змею клювом чуть ниже головы.
Пронзительно крикнув, орел крепко схватил змею клювом чуть ниже головы. Змеиный хребет негромко хрустнул, гадина содрогнулась и обвисла плетью, а орел совсем отрубил ей голову… И принялся за пиршество.
Взмыв над пустыней, он унес с собой остатки змеи.
— Теперь ты познал свою орлиную природу, и то, что сумеешь обхитрить даже змей в человечьей коже.
Это опять говорил второй орел — Агуила. И снова его слова были впечатлениями, а не изустной речью. Осматриваясь в его поисках, Инди увидел, что тот устремился к земле, и еще раз последовал за ним. На сей раз внизу виднелись человеческие вещи. Среди пустыни высились руины каменных башен. Орлы миновали одну группу башен, затем вторую. Покружив над третьей, они сели на головокружительно узкий уступ огромной скалы. Останки гремучей змеи соскользнули с обрыва на землю.
— Смотри! — приказал Агуила.
Инди не понимал, о чем он говорит, но затем осознал, что смотрит орлиными глазами в расщелину, где ясно видны три петроглифа — центральный состоит из ряда концентрических окружностей, а по бокам от него находятся идентичные спирали.
В сознании Инди одновременно возникли две мысли. Для его орлиной сущности эти символы были полнейшей бессмыслицей, недостойной внимания. Для человеческого же естества они казались важными, хотя непонятно, чем и почему. Но обе сущности уже снова оседлали ветер, паря в ночи. Все вперед и вперед, и мысли обо всех символах остались позади, смытые простой, но всеобъемлющей радостью полета.
Перелет вне времени, и вот два орла снова ныряют в каньон и пролетают над каменными кружевами, лишенными смысла для орлиной сущности. Человеческому разуму приходится сражаться, дабы подчинить себе птицу, видящую в стенах лишь бессмысленные завитушки. Оба орла приземляются на краю круглой ямы глубиной футов в пять. Агуила спрыгивает на дно, царапает землю когтями, а потом клюет себя в хвост. Одно перо падает на землю, а птица вспрыгивает обратно на стену.
— Вот твое последнее откровение за нынешнюю ночь. — С этими словами Агуила взмывает и летит прочь. Птица-Инди резко вскрикивает и под хлопанье крыльев пускается вдогонку.
ГЛАВА 11. ВЕЛИКОЕ УЩЕЛЬЕ
— Джонс, проснись! Как тебя сюда занесло?
Голос силком выволакивал Инди из глубин сна. Инди не хотел его слышать, не хотел откликаться, но голос не отступал. Проснись… проснись…
— Ладно, ладно, — пробормотал Инди, не открывая глаз. Узнав голос Смитти, он вспомнил… Что он такое вспомнил?…
Сон мало-помалу покидал сознание. Инди промок и окоченел. Во рту пересохло, а веки прямо склеились. Заморгав, Инди протер глаза — на горизонте растекается серое предрассветное марево. Инди подумал, что уснул на улице, и только тут заметил, что лежит на чем-то твердом и блестящем, футах в пяти над землей.
Крыша автомобиля.
— Как меня сюда занесло?
— Именно про это я и спрашиваю, — отозвался Смитти. — Просыпаюсь, гляжу в окно, и никак не разберу, чего это там такое на машине. Думал, зверюга какая. Прям глазам не поверил, как вышел и узрел тебя.
Инди сел и огляделся. Неподалеку стоят две оседланные лошади и одна вьючная, привязанные к стопке каменных плит перед хоганом. Инди уставился на плиты; что-то они напоминают…
— Не понимаю. Даже не догадываюсь, как тут очутился.
— Должно статься, это чего-то было в чае понамешано.
При упоминании о чае Инди содрогнулся, в груди всколыхнулась тошнота.
Воспоминания о вчерашнем хлынули с задворков сознания, будто приливная волна, вздымающаяся все выше и выше. Сначала всплыли неясные обрывки, мало-помалу сложившиеся в ясную картину.
— Агуила — орел, — пробормотал Инди.
— Чего-чего? — смерил его странным взглядом Смитти.
Инди еще раз осмотрел плиты песчаника, и на сей раз вспомнил, что там сидел орел.
— Агуила — орел.
— Оно значит, по-мексикански?
Тут Инди осенила очевидная мысль: по-испански «Bguila» означает «орел». Но суть отнюдь не в том. — Он на самом деле орел и меня превратил в орла, — спрыгнув с крыши «Форда», пояснил Инди.
— Ох ты, Боже мой! — захохотал Смитти. — Должно статься, он и правда дал тебе в том чае изрядную дозу чего-то этакого.