За документ он уплатил Мейре Роджерс пять фунтов. Она пыталась вытянуть из него еще пару фунтов, но Роланд крепко стоял на своем. Зато пригласил ее вместе отобедать. Мгновение поколебавшись, она приняла приглашение. За обедом она подробнее рассказала и об аликорне, и о его истории. На Роланда произвело сильное впечатление известие, что жезл принадлежал императору, а впоследствии хранился в соборе Святого Марка в Венеции, причем Мейра располагала доказательствами этого.
Роланд тотчас же сообразил, что сможет практически за бесценок приобрести и саму реликвию. Мейра находилась на содержании у отца, но чрезмерной щедростью тот не отличался. Она наверняка почувствует благодарность. Наверное, этот аликорн — всего-навсего резной слоновий бивень, но его историческая ценность оправдывает затраты. Кроме того, можно даже разыскать какого-нибудь простофилю, верящего в подлинность единорогов, а это неизмеримо увеличит ценность жезла. Но Роланд не хотел проявлять чрезмерной заинтересованности, иначе Мейра запросила бы слишком высокую цену. Поэтому в первый вечер он и словом об этом не обмолвился.
А вот неделю спустя, встретившись с Мейрой в Сорбонне, Роланд пригласил ее посмотреть наскальную живопись в юго-восточной Франции. На второй день поездки он предложил Мейре продать реликвию, но девушка уклонилась от прямого ответа, сказав, что подумает. Ну что ж, у нее был не один год на раздумья. Час пробил, и Роланд так или иначе получит то, что пожелал. Тут дверь таверны распахнулась, и оттуда вышел человек в шикарном шерстяном костюме. Роланд от неожиданности выпустил изо рта целое облако дыма.
«Кальдероне! Значит, он там выпивал, пока я тут жарюсь! Вот же дерьмовый… Роланд, держи себя в руках! Кальдероне сделает тебя богачом».
Гордо неся свою голову, итальянец при ходьбе помахивал черной блестящей тросточкой, видимой нужды в которой не испытывал. В Кортесе он выглядел как-то неуместно — по-своему привлекательный, с зачесанными назад волосами, аккуратными тонкими усиками и черными бачками. Трудно поверить, что человек с такой аристократической внешностью возглавляет политическое подполье, но Кальдероне вознамерился свергнуть Бенито Муссолини, и двое дюжих телохранителей, шагавших на пару шагов позади, подтверждали серьезность его намерений. Даже не взглянув на Уолкотта, Кальдероне прошел мимо, бросив на ходу одно-единственное слово:
— Внутри.
Даже не взглянув на Уолкотта, Кальдероне прошел мимо, бросив на ходу одно-единственное слово:
— Внутри.
Уолкотт зашел за ним в телеграфную контору и направился к стойке, возле которой клиенты телеграфа стоя писали свои телеграммы. Головорезы Кальдероне остались на улице.
— Как дела? — полголоса поинтересовался Кальдероне, извлекая дорогостоящее вечное перо и открывая стоящий на столе пузырек чернил.
Уолкотт швырнул сигарету на пол и раздавил ее подошвой.
— Как и запланировано. Никаких проблем.
— Вы уверены?
— Я сам видел, как его схватили.
— Хорошо, — итальянец заполнял бланк каракулями. — А как поживает наша юная подруга?
— Еще не разговорилась.
Нацарапав несколько слов, итальянец улыбнулся и перешел ко второй строке.
— Иного я от нее и не ждал. Но теперь она готова забрать его, вы со мной согласны?
— По-моему.
— Славно. У меня кое-что стряслось, и ждать больше я не могу. Вынужден сегодня же уехать в Рим.
— Но мы же в двух шагах от него!
— И все равно, дело может потребовать еще пару дней, — отмахнулся Кальдероне. — Дольше ждать я не могу. — Он вручил Уолкотту конверт. — Денег здесь хватит на железнодорожные и пароходные билеты до Италии, плюс накладные расходы. Как только заполучите жезл, выезжайте немедленно, не теряя ни минуты. — И, помолчав, добавил убийственно-холодным тоном: — И не водите меня за нос. Ясно?
— Не беспокойтесь, — Уолкотт сунул конверт во внутренний карман.
— Итак, как же вы собираетесь позволить ему бежать? — осведомился Кальдероне.
Уолкотт невероятно обрадовался деньгам и тому, что Кальдероне больше не будет дышать ему в затылок; он даже растерялся на мгновение, прежде чем припомнил собственные планы. Пожалуй, на пару с Джонсом Мейре будет нетрудно бежать.
— Я предполагаю попозже вечерком отослать в кого-нибудь из ребят в киву за Мейрой. Сами понимаете, пусть Джонс подумает самое худшее. Я уверен, что он не стерпит.
— Это славно, — хмыкнул Кальдероне. — Возьмите кого-нибудь из его охранников. Сделайте это, когда остальные уснут, и устройте все так, чтобы ни Мейра, ни Джонс ничего не подозревали. Может, охранник должен действительно считать, что получит женщину. Ну, знаете — в качестве вознаграждения за хорошую работу. Тогда все будет выглядеть реалистично.
— А что, если он застрелит Джонса? — поинтересовался Уолкотт.
— И что же с того? Главное, чтобы не застрелили ее.
Англичанин кивнул. Хоть он и счел Кальдероне болваном, тратящим свое время на погоню за дурацким жезлом, но не мог не признать, что итальянец — умный стратег.
А точнее, тонкий и коварный. Настолько тонкий, что Уолкотт и не подозревал.
* * *
Инди вышагивал под тополем перед фасадом постоялого двора. Он уже все мозги вывернул наизнанку, пытаясь разобраться, что к чему. Кто этот тип с английским акцентом? Почему Шеннон уехал на машине, принадлежащей Инди? И почему Мейра заявила, что не сможет встретиться с ним, а затем все равно приехала сюда и сломя голову помчалась искать его в Меса-Верде? И почему в Меса-Верде?