Тэннер придвигает другой стул, стоящий у садового стола,
усаживается рядом с ней и, подперев руками подбородок,
приготовляется слушать с полным вниманием.
Не знаю, почему это чужие дети всегда так милы со мной, а мои относятся
ко мне без всякого уважения? Не удивительно, что мне трудно любить Энн
и Роду так, как я люблю вас, или Тави, или Вайолет. Все теперь как-то
странно на свете. Раньше все было просто и естественно, а теперь люди
словно и думают и чувствуют не так, как надо. С тех пор как профессор
Тиндаль произнес свою речь в Белфасте, все пошло вкривь и вкось.
Тэннер. Да, жизнь сложнее, чем мы привыкли думать. Но все-таки что я должен
для вас сделать?
Миссис Уайтфилд. Вот я как раз об этом и хотела поговорить. Конечно, вы все
равно женитесь на Энн, независимо от моего желания…
Тэннер (вскакивая). Кажется, меня сейчас женят на Энн, независимо от моего
собственного желания!
Миссис Уайтфилд (миролюбиво). Да, это очень возможно. Вы ведь ее знаете: уж
если она заберет себе что-нибудь в голову… Но не сваливайте это на
меня — вот все, о чем я прошу. Тави только что проговорился: она
сказала ему, будто я заставляю ее выйти за вас замуж; бедный мальчик
теперь убивается, потому что он сам в нее влюблен, хотя что он в ней
нашел замечательного, одному богу известно. Бесполезно объяснять Тави,
что Энн навязывает людям свои желания, уверяя их, что это я так хочу, —
хоть я об этом и не помышляла. Это только настраивает Тави против меня.
Но вы-то понимаете, в чем тут дело. Так что если вы на ней женитесь, не
вините меня.
Тэннер (внушительно). У меня нет ни малейшего намерения жениться на ней.
Миссис Уайтфилд (лукаво). А ведь вам она лучше подойдет, чем Тави. Вы ей как
раз под пару, Джек. Хотелось бы мне посмотреть на нее рядом с мужчиной,
который ей под пару.
Тэннер. Только тот мужчина под пару женщине, у которого кочерга в руках и
сапоги подбиты железом. Да и то не всегда. А я бы на нее кочергой не
замахнулся. Я был бы жалким рабом.
Миссис Уайтфилд. Неправда. Вас она боится. Во всяком случае, вы сумеете
говорить ей правду в лицо. С вами она не вывернется, как со мной.
Тэннер. Если я стану говорить Энн правду в лицо, исходя из ее же морального
кодекса, — всякий назовет меня скотиной. Начать хотя бы с того, что
слова Энн не всегда соответствуют истине.
Миссис Уайтфилд. Как приятно, что хоть кто-то не считает ее ангелом!
Тэннер. Короче говоря,- как сказал бы муж, если б его довели до того, что он
бы решился рот раскрыть, — она лгунья. А если она по уши влюбила в себя
Тави без всякого намерения выйти за него замуж, значит она кокетка, —
следуя традиционному определению кокетки как женщины, возбуждающей
страсть, которую она не намерена удовлетворить. А раз она довела вас до
такого состояния, что вы готовы принести меня в жертву ради одного лишь
удовольствия слышать, как я в лицо назову ее лгуньей, я могу заключить,
что она еще и тиран.
А раз она довела вас до
такого состояния, что вы готовы принести меня в жертву ради одного лишь
удовольствия слышать, как я в лицо назову ее лгуньей, я могу заключить,
что она еще и тиран. Мужчин она не может так открыто тиранить, как
женщин; поэтому она без зазрения совести пускает в ход все свои чары,
чтобы добиться того, что ей нужно. А уж это граничит с чем-то таким,
чему я не подберу приличного названия.
Миссис Уайтфилд (с кроткой укоризной). От кого же можно требовать
совершенства, Джек?
Тэннер. Я и не требую. А вот Энн требует, и это меня возмущает. Я отлично
знаю, что лживость, кокетство, тиранство и тому подобное — все это
такие ходячие обвинения, которые можно предъявить любому из нас. Все мы
лжем, все мы по мере сил и возможности тираним своих близких, все мы
ищем поклонения, не утруждая себя старанием заслужить его, все мы
стараемся извлечь наибольшую выгоду из своих чар, если они у нас
имеются. Согласись Энн с этим, все было бы хорошо. Но она никогда не
согласится. Если у нее будут дети, она не лишит себя удовольствия
шлепать их за каждую сказанную ложь. Если она заметит, что другая
женщина строит мне глазки, она откажется водить знакомство с кокеткой.
Она сама всегда будет поступать так, как ей хочется, а от всех прочих
требовать, чтобы они поступали так, как предписывает условный кодекс.
Короче говоря, я могу простить ей все, кроме ее отвратительного
лицемерия. Это выше моих сил.
Миссис Уайтфилд (в упоении прислушиваясь к своему собственному мнению,
изложенному столь красноречиво). Да, да, она именно лицемерка! Именно,
именно!
Тэннер. Зачем же вы хотите, чтоб я на ней женился?
Миссис Уайтфилд (ворчливо). Ну вот, пожалуйста! Теперь я виновата! Да мне и
в голову это не приходило, пока Тави не сказал мне с ее слов, будто я
этого хочу. Но вы же знаете, я очень люблю Тави, он для меня все равно
что сын родной; и мне вовсе не хочется, чтоб его скрутили и сделали
несчастным на всю жизнь.
Тэннер. Тогда как я, по-видимому, в счет не иду.
Миссис Уайтфилд. О, вы — совсем другое дело. Вы сами можете постоять за
себя. Вы еще ее проучите. И потом надо же ей за кого-нибудь выйти.
Тэннер. Ага! Вот он, жизненный инстинкт! Вы ее ненавидите, но вы чувствуете
себя обязанной выдать ее замуж!
Миссис Уайтфилд (встает в возмущении). Что вы сказали? Я ненавижу родную
дочь? Неужели вы считаете меня такой злой и бесчеловечной только
потому, что я замечаю ее недостатки?
Тэннер (цинично).