(Передает винтовку Дювалю, который следом за
ним взбирается на скалу. Мендоса вынимает театральный бинокль.)
Остальные бегут к дороге и скрываются в северном
направлении.
(Мендоса на скале, приставив бинокль к глазам.) Только двое, капиталист
и его шофер. Судя по виду, англичане.
Дюваль. Англишай! Вот как! Cochons! [Свиньи! (франц.)] (Щелкает затвором.)
Faut tirer, n’est ce pas? [Стрелять, да? (франц.)]
Мендоса. Нет! Гвозди сделали свое дело: камера лопнула; они останавливаются.
Дюваль (кричит остальным). Fondez sur eux, nom de Dieu! [Бросайтесь же на
них, черт возьми! (франц.)]
Мендоса (тоном упрека). Du calme, [Спокойнее (франц.)] Дюваль. Держите себя
в руках. Они не сопротивляются. Спустимся и пойдем им навстречу.
Мендоса спускается со скалы и, обойдя костер, выходит па
авансцену, куда в это же время со стороны дороги бандиты
приводят Тэннера и Стрэйкера; оба в кожаных пальто и
шлемах и в автомобильных очках.
Тэннер. Этот джентльмен и есть ваш предводитель? Он говорит по-английски?
Шумный социал-демократ. А то нет! Неужели вы воображаете, что мы, англичане,
станем подчиняться какому-то испанцу?
Мендоса (с достоинством). Разрешите представиться: Мендоса, президент Лиги
Сьерры! (С нарочитой надменностью.) Я — бандит: живу тем, что граблю
богатых.
Тэннер (живо) А я — джентльмен: живу тем, что граблю бедных. Вашу руку!
Социал-демократы англичане. Слушайте, слушайте!
Общий смех и веселье. Тэннер и Мендоса обмениваются
рукопожатиями. Бандиты возвращаются на свои места.
Стрэйкер. Эй, вы! А про меня-то забыли?
Тэннер (представляя). Мой друг и шофер.
Мрачный социал-демократ (подозрительно). Что же все-таки, друг или шофер?
Это, знаете ли, существенно.
Мендоса (поясняя). За друга мы будем требовать выкуп. Профессиональный шофер
пользуется в горах полной свободой; ему даже предоставляется известный
скромный процент из выкупа хозяина, если он окажет нам честь принять
его.
Стрэйкер. Ага! Это чтоб я и в другой раз поехал той же дорогой. Что ж, тут
стоит подумать.
Дюваль (порывисто кидаясь к Стрэйкеру). Mon frere! [Брат мой! (франц.)]
(Восторженно обнимает его и целует в обе щеки.)
Стрэйкер (с отвращением). Слушайте, как вас? Не валяйте дурака. Кто вы
вообще такой?
Дюваль. Дюваль, социал-демократ.
Стрэйкер. Ах вот как, вы социал-демократ?
Анархист.
Дюваль, социал-демократ.
Стрэйкер. Ах вот как, вы социал-демократ?
Анархист. Иначе говоря, он продался парламентскому сброду и буржуазии.
Компромисс — вот его символ веры.
Дюваль (в ярости). Я понимай, что он говоришь. Он говориль — буржуази. Он
говориль — компромисс. Jamais de la vie! Miserable menteur! [Никогда в
жизни! Низкий лжец! (франц.)]
Стрэйкер. Послушайте, капитан Мендоса! Что это у вас тут за порядки?
Выходит, мы ехали на увеселительную прогулку, а попали на митинг
социалистов.
Большинство. Слушайте, слушайте! Долой! Долой! Лишить слова! На место! и т.
п. и т. п.
Социал-демократов и анархиста оттирают на задний план,
после чего Стрэйкер, не без удовольствия наблюдавший за
этой процедурой, устраивается слева от Мендосы, Тэннер —
справа.
Мендоса. Чем вас можно угостить? Кактус, рагу из кролика?..
Тэннер. Благодарю вас, мы уже обедали.
Мендоса (своим приспешникам). Господа! Рабочий день окончен. До утра все
свободны.
Бандиты лениво разбредаются в разные стороны. Одни
уходят в пещеру, другие усаживаются или укладываются
спать под открытым небом. Несколько человек, запасшись
колодой карт, идут на дорогу; на небе теперь светят
только звезды, а у автомобиля, как известно, есть фары,
при свете которых вполне можно сыграть партию в карты.
Стрэйкер (окликая их). Вы там не вздумайте только баловать с машиной,
слышите?
Мендоса. Будьте спокойны, monsieur le chauffeur! Первый автомобиль, который
мы тут захватили, навсегда отбил у нас охоту.
Стрэйкер (с интересом). А что он вам сделал?
Мендоса. Свез в Гренаду троих наших товарищей, которые не знали, как его
остановить, и вывалил их у самой двери полицейского участка. С тех пор
мы никогда не прикасаемся к машине в отсутствие шофера. Что ж,
побеседуем по душам?
Тэннер. С удовольствием.
Тэннер, Мендоса и Стрэйкер рассаживаются вокруг костра.
Мендоса любезно пренебрегает своим положением
президента, одной из привилегий которого является право
сидеть на обтесанной каменной глыбе, и устраивается, как
и его гости, прямо на земле, лишь прислонившись к камню
спиной.
Мендоса. В Испании принято всегда откладывать дело на завтра. К тому же вы
приехали в неслужебные часы. Но тем не менее, если вы предпочитаете
немедля заняться вопросом о выкупе, — я к вашим услугам.
Тэннер. Можно подождать и до завтра. Я достаточно богат и думаю, что в цене
мы сойдемся.
Мендоса (пораженный этим признанием, почтительно). Вы необыкновенный
человек, сэр! Обычно наши гости уверяют нас, что они почти нищие.
Тэннер. Чушь! Нищие не разъезжают в собственных автомобилях.
Мендоса. Вот и мы им говорим то же самое.
Тэннер. Обращайтесь с нами хорошо, и мы не останемся в долгу.
Стрэйкер. И, пожалуйста, без кактусов и рагу из кролика. Я отлично знаю:
стоит вам только захотеть, так найдется что-нибудь и получше.
Мендоса. За наличные можете получить вино, баранину, молоко, сыр и хлеб.
Стрэйкер (милостиво). Вот это другой разговор.
Тэннер. Скажите, вы все — социалисты?
Мендоса (спеша рассеять это унизительное заблуждение), О нет, нет, нет!
Уверяю вас, ничего подобного. Разумеется, мы придерживаемся современных
взглядов относительно несправедливости существующей системы
распределения материальных благ; иначе мы бы себя не уважали. Но вы ни
от кого здесь не услышите неприемлемых для себя суждений — если
исключить двух-трех чудаков.
Тэннер. Я не имел в виду вас обидеть. Собственно говоря, я сам до известной
степени социалист.
Стрэйкер (сухо). Все богачи — социалисты, как я погляжу.
Мендоса. Вы совершенно правы. И нужно сознаться, нас это тоже не миновало.
Таков дух времени.
Стрэйкер. Да, должно быть, у социализма дела недурны, раз уж и ваши молодцы
в социалисты записались.
Мендоса. Ни одно движение не может существенно влиять на политику страны,
если в нем принимают участие только философы и честные люди: их слишком
мало. До тех пор, пока движение не станет популярным среди бандитов,
ему нечего рассчитывать на политическое большинство.
Тэннер. Но разве ваши бандиты менее честны, чем обыкновенные граждане?
Мендоса. Сэр, я буду с вами откровенен. Бандитизм — вне норм. Такого рода
профессии привлекают две категории людей; тех, кто не дорос до
обыкновенного буржуазного уклада, и тех, кто его перерос. Мы — и самый
нижний и самый верхний слой, сэр. Подонки и пенки, так сказать.
Стрэйкер. Тсс! Смотрите, как бы вас не услышал кто-нибудь из подонков.
Мендоса. Это неважно. Каждый бандит думает, что он принадлежит к пенкам, и
любит, когда других называют подонками.
Тэннер. О, да вы остроумны!