— Нет, это мы с Дворецки будем сидеть и наблюдать. А ты полетишь к той ложе и постараешься зарегистрировать как можно больше данных. После чего последуешь за похитителями.
Элфи включила крылья. Они выдвинулись из ранца на ее спине и вспыхнули синим светом, когда компьютер подал на них питание.
— Сколько у меня времени? — спросила Элфи, растворяясь в воздухе.
Артемис взглянул на секундомер своих часов.
— Если поторопишься, — ответил он, — нисколько.
Элфи летела над переполненным партером, контролируя траекторию встроенным в большой палец перчатки джойстиком. Никто из людей, естественно, и не подозревал о ее присутствии.
Благодаря фильтру в забрале шлема она отчетливо видела людей в ложе у самой сцены.
Артемис ошибся: она могла их остановить. Для этого нужно было только помешать стрелку произвести прицельный выстрел, и тогда демон не задержится в этом измерении, а Восьмой отдел сможет без суеты выяснить, откуда взялась эта странная компания в ложе. Достаточно коснуться локтя стрелка электрической дубинкой, и он на несколько секунд потеряет контроль над всеми двигательными функциями. За это время демон успеет появиться и исчезнуть.
И вдруг Элфи почувствовала запах озона, и легкий порыв теплого воздуха коснулся ее руки. Артемис не ошибся. Времени не было. Началось.
Номер Первый появился на сцене в более или менее нормальном виде. Путешествие во времени стоило ему последней фаланги указательного пальца на правой руке и порядка двух гигабайт воспоминаний. Но воспоминания эти были по большей части неприятными, а руками он ничего делать все равно не умел.
Все оказалось не так уж страшно: дематериализация прошла не слишком болезненно, а обратная материализация и вовсе доставила бесенку массу удовольствия. Мозг с такой радостью воспринял воссоединение тела, что выплеснул в кровь огромную дозу эндорфина — гормона, вызывающего эйфорию.
Номер Первый посмотрел на обрубок указательного пальца и глупо хихикнул.
— Надо же! Палец-то тю-тю!
Потом он заметил людей. Множество людей в ложах, поднимающихся ярусами, казалось, к самому небу. Бесенок мгновенно понял, где оказался.
— Театр! Я в театре! Всего с семью пальцами с половиной. То есть это у меня семь с половиной пальцев, а не у театра. Гы!
Если бы все шло своим чередом, то на этой реплике для Бесенка Номер Один посещение театра бы и закончилось. В следующий раз он бы очнулся уже на следующей остановке своего путешествия во времени и в пространстве. Но этого не произошло, потому что человек в ложе возле сцены навел на него какую-то трубу.
— Труба, — щегольнул знанием человечьего языка Номер Первый, ткнув в человека тем, что осталось от пальца.
После этого события начали развиваться крайне стремительно, сменяя друг друга, словно картинки в безумном калейдоскопе. На конце трубы сверкнула вспышка и что-то взорвалось над головой бесенка. Пчела ужалила Номера Первого в ногу, раздался пронзительный женский крик. Прямо под ним прошло стадо каких-то животных, возможно слонов. Но больше всего его сбило с толку то, что земля вдруг ушла из-под ног и все вокруг стало черным. Чернота эта была шершавой — он попробовал ее на ощупь, когда зачем-то уткнулся в нее лицом.
Прежде чем погрузиться в свою личную темноту, Номер Первый успел услышать голос. Этот голос не принадлежал демону — он был гораздо тоньше. Нечто среднее между голосом птицы и дикой свиньи.
— Добро пожаловать, демон, — произнес голос и захихикал.
«Они знают, — ужаснулся Номер Первый и впал бы в панику, но распространявшийся по его телу через рану в ноге хлоралгидрат притуплял эмоции. — Они все о нас знают». В следующий миг дурманное зелье обволокло его мозг и сбросило бесенка в черную бездонную пропасть.
Артемис наблюдал за происходящим из ложи. Улыбка восхищения тронула уголки его губ — задуманный кем-то план разворачивался гладко, как драгоценный тунисский ковер. Такой план мог разработать только очень одаренный человек. Почти гениальный. Может быть, родственная ему душа?
— Держи камеру направленной на сцену, — приказал Артемис Дворецки. — Ложей займется Элфи.
Дворецки жалел, что не может прикрыть Элфи с тыла, но он должен был находиться рядом с Артемисом. В конце концов, капитан Малой и сама могла постоять за себя. Он убедился в том, что стекло часов направлено в сторону сцены. Артемис никогда не простил бы телохранителю, если бы события выпали из кадра хотя бы на наносекунду.
Опера близилась к финалу. Норма вела Поллиона к погребальному костру, на котором им обоим было суждено сгореть. Все зрители смотрели только на примадонну, околдованные волшебной силой искусства. Все, за исключением участников совсем другой сцены — тоже, в некотором смысле, волшебной.
Роскошная полифоническая музыка служила прекрасным звуковым сопровождением для разворачивающейся на глазах посвященных жизненной драмы.
Она началась с электрического треска, донесшегося с правого края авансцены. Едва слышного, практически незаметного, если ты не ожидал его услышать. Возможно, некоторые зрители заметили возникшее после этого мерцание в воздухе, но не придали ему значения, приняв за блик или один из спецэффектов, которые к месту и не к месту применяют современные режиссеры.