— Прекратите! — взревел Фрайвальд.
Они послушались, сердито глядя на него. К этому времени народ уже
знал о приемах, которым Реймон научил своих добровольцев.
— Что это за фарс? — требовательно спросил Фрайвальд. Он презрительно
смотрел на зрителей. — Почему никто из вас не вмешался? Вы что, слишком
глупы, чтобы понять, к чему нас приведет такое поведение?
— Никто не смеет обвинять меня, что я жульничаю в картах, — сказал
О'Доннелл.
— Ты это делал, — ответил на колкость колкостью Барриос.
Они снова замахнулись. Фрайвальд успел раньше. Он схватил обоих за
вороты туник и развернул, надавив на адамовы яблоки. Драчуны молотили
руками и пинались. Он наградил их ударами. Оба со свистом выдохнули от
боли и сдались.
— Вы могли воспользоваться боксерскими перчатками или шестами кендо
на ринге, — сказал Фрайвальд. — Теперь вы предстанете перед первым
помощником.
— Э-э, прошу прощения. — Худощавый опрятный новоприбывший просочился
мимо ошеломленных наблюдателей и тронул Фрайвальда за плечо: картограф Пра
Тах. — Не думаю, что в этом есть необходимость.
— Занимайтесь своим делом, — проворчал Фрайвальд.
— Это мое дело, — сказал Тах. — Если мы не будем едины, то просто не
выживем. Официальные кары здесь не помогут. Эти люди — мои друзья. Думаю,
что смогу уладить их разногласия.
— Мы должны уважать закон, или с нами покончено, — ответил Фрайвальд.
— Я увожу их.
Тах принял решение.
— Могу я сначала поговорить с вами наедине? На минутку?
— Ну… ладно, — согласился Фрайвальд. — Вы двое оставайтесь здесь.
Он вошел в игровую комнату вслед за Тахом и закрыл дверь.
— Я не могу позволить, чтобы им сошло с рук сопротивление мне, —
сказал он. — С тех пор, как капитан Теландер дал нам, дружинникам,
официальный статус, мы олицетворяем власть на корабле.
Он был одет в шорты, и закатал носок, чтобы показать ссадины на
щиколотке.
— Вы можете не обратить на это внимания, — предложил Тах. — Сделайте
вид, что не заметили. Они неплохие парни. Их просто довели до ручки
монотонность, бесцельность, напряжение неизвестности: пробьемся ли мы
вперед, или столкнемся со звездой.
— Если мы позволим кому-то избежать ответственности за драку…
— Что, если я заставлю их помириться и извиниться перед вами? Не
послужит ли это нашему делу лучше, чем арест и наказания?
— Возможно, — скептически сказал Фрайвальд. — Но почему я должен
верить, что вы сможете это сделать?
— Я тоже дружинник, — ответил Тах.
— Что? — вытаращился Фрайвальд.
— Спросите Реймона, когда увидите его. Я не должен никому открывать,
что он меня завербовал, разве что официальным дружинникам в чрезвычайной
ситуации. Каковая, по моему мнению, сейчас наблюдается.
— Aber… почему?..
— Он сам сталкивается с неприязнью, сопротивлением и стремлением его
избегать, — сказал Тах. — Его открытые добровольные помощники, вроде вас,
имеют меньше неприятностей подобного рода. Вам редко приходится делать
грязную работу. Но все же существует некоторая степень сопротивления и
вам. А я — не… не штрейкбрехер. У нас нет настоящих преступлений.
Но все же существует некоторая степень сопротивления и
вам. А я — не… не штрейкбрехер. У нас нет настоящих преступлений.
Предполагается, что я — закваска, фермент, катализатор. Я оказываю
влияние, насколько это в моих силах. Как, например, в этом случае.
— Мне казалось, что вам не нравится Реймон, — слабо сказал Фрайвальд.
— Не могу сказать, что он мне нравится, — ответил Тах. — Как бы то ни
было, он убедил меня, что я могу принести пользу. Полагаю, что вы не
выдадите секрет.
— Нет, нет. Конечно, нет. Даже Джейн. Ну и сюрприз!
— Вы позволите мне уладить дело с Педро и Майклом?
— Ну да, — рассеянно ответил Фрайвальд. — Сколько еще таких, как вы?
— Не имею ни малейшего понятия, — сказал Тах, — но подозреваю, что в
конце концов Реймон хочет задействовать всех.
Он вышел.
14
Небулярные массы, скопившиеся в ядре галактики, грозовыми тучами
клубились впереди, нависали черными громадами. «Леонора Кристина» уже
пересекла их внешний край. Впереди не было видно звезд; в остальных
направлениях их с каждым часом становилось все меньше, а свет их — все
слабее.
В этой концентрации звездного вещества корабль двигался в
соответствии с сверхъестественной разновидностью аэродинамики. Его
обратный тау был теперь столь огромен, что плотность пространства мало
влияла на корабль. Напротив, теперь он пожирал материю еще более жадно, и
больше не был ограничен атомами водорода. Перенастроенные селекторы
корабля превращали все, что им встречалось, газ, пыль или метеороиды, в
реактивное топливо. Кинетическая энергия «Леоноры Кристины» и дифференциал
времени росли с головокружительной быстротой. Она неслась, как порыв ветра
меж звездных скоплений.
Несмотря ни на что, Реймон насильно затащил Нильсона в приемную.
Ингрид Линдгрен заняла свое место за столом, одетая в униформу. Она
похудела, и вокруг глаз у нее легли тени. Каюта вибрировала чересчур
громко, и часто дрожь проходила по переборкам и полу. Корабль ощущал