помощника Линдгрен. Помните только, что желательно сохранить все в
секрете, пока мы не будем готовы объявить окончательное решение, то или
иное. — На мгновение боль и ярость прорвались наружу. — Наш долг прежде
всего перед кораблем, черт бы вас побрал! — Реймон совладел с собой и
щелкнул каблуками. — Мои извинения. Доброго вечера.
Он ушел.
Федоров встал позади Линдгрен и положил руки ей на плечи.
— Мне очень жаль, — сказал он неуклюже. — Если бы я знал, что такое
может случиться, я бы никогда…
— Это не твоя вина, Борис.
Линдгрен не шевельнулась.
— Если ты разделишь со мной каюту, я буду рад.
— Спасибо, нет, — тускло ответила она. — На некоторое время я не
играю в эти игры. — Она высвободилась. — Я лучше пойду. Спокойной ночи.
Он остался стоять один со своими сэндвичами и вином.
О святое дитя из Вифлеема,
Спустись к нам, мы молим тебя.
Через несколько дней после Крещения «Леонора Кристина» увеличила
разгон.
Корабль шире развернул черпающие поля, усилил термоядерный шар огня,
который следовал за кораблем в хвосте бассердовского двигателя, и
переключился на три «g». К низкой скорости это добавило бы почти тридцать
метров в секунду за секунду. К нынешней же скорости корабля это добавило
незначительный инкремент с точки зрения стороннего наблюдателя. С точки
зрения тех, кто находился на корабле, «Леонора Кристина» стремилась вперед
с ускорением три «g».
Человеческий организм не мог бы выдержать такую нагрузку. Напряжение
для сердца, легких и особенно проблемы баланса жидкости в теле были бы
слишком велики. На помощь могла бы прийти медицина. Но, к счастью, было
средство получше.
Силы, которые разгоняли корабль, подталкивая его все ближе и ближе к
скорости света, предельному «c», являлись не просто огромными. Они были
настолько точными, что их взаимодействие внешним миром — материей и ее
собственными силовыми полями — могло поддерживаться как практически
постоянная результирующая, несмотря на изменения этих внешних условий.
Аналогично, движущие энергии можно было безопасно сочетать с подобными им,
гораздо более слабыми полями, которые поддерживались внутри корабля.
Эта связь могла затем оперировать асимметрией атомов и молекул, чтобы
породить ускорение, однородное с ускорением самого внутреннего генератора.
Однако на практике эффект оставляли неполным. Одно g не компенсировался.
Следовательно, вес на борту корабля оставался на постоянном уровне
поверхности Земли независимо от ускорения.
Три «g» не были пределом. С распростертыми черпающими полями и в
районах, где материя являлась более плотной, чем здесь, например в
туманности, корабль мог бы разогнаться намного выше. В данном конкретном
полете, учитывая разреженность местного водорода, любой возможный выигрыш
времени был недостаточен — поскольку формула включает гиперболическую
функцию — чтобы стоило уменьшать коэффициент безопасности корабля. Другие
факторы, например, оптимизация поглощения массы или минимизация длины
пути, тоже входили в расчет схемы полета.
Таким образом, фактор тау не был простым статическим множителем. Он
был динамическим. Его воздействие на массу, пространство и время можно
было рассматривать как фундаментальное явление, создающее вечно новые
взаимоотношения между людьми и вселенной.
В час корабельного времени, который, как утверждал календарь,
принадлежал апрелю, а как утверждали часы, был утром, Реймон проснулся. Он
не поеживался, не хлопал глазами, не зевал и не потягивался, как
большинство людей. Он сел на постели, собранный и внимательный.
Чи-Юэнь Ай-Линг проснулась раньше. Она стояла на коленях на азиатский
манер и глядела на него с серьезностью, совершенно отличной от ее игривого
настроения прошлой ночью.
Он
не поеживался, не хлопал глазами, не зевал и не потягивался, как
большинство людей. Он сел на постели, собранный и внимательный.
Чи-Юэнь Ай-Линг проснулась раньше. Она стояла на коленях на азиатский
манер и глядела на него с серьезностью, совершенно отличной от ее игривого
настроения прошлой ночью.
— Что-нибудь не так? — требовательно спросил он.
То, что ее застигли врасплох, было заметно по расширившимся глазам.
Через мгновение она улыбнулась, развернулась.
— Я видела однажды ручного ястреба, — заметила она. — То есть, он не
был приручен на манер собаки, но охотился со своим хозяином и снисходил до
того, чтобы сидеть у него на запястье. Ты просыпаешься, как он.
— М-мпф, — сказал он. — Я имел в виду твое обеспокоенное выражение.
— Не обеспокоенное, Шарль. Задумчивое.
Он с восхищением смотрел на нее. Без одежды ее никак нельзя было
назвать похожей на мальчика. Изгибы грудей и бедер меньше обычного, но они
едины со всем ее обликом, и когда она двигалась, они плыли. Так же как и
свет на ее коже и в волосах, которые пахли летним днем.
Реймон и Чи-Юэнь находились в его полукаюте на палубе экипажа,
отделенной перегородкой от Фокс-Джеймсона.
— О чем ты думала? — спросил он.
— О тебе. О нас.
— Это была великолепная ночь. — Он протянул руку и погладил ее под