Гипотеза о машине времени и путешествующих в ней хронавтах была соблазнительной, ибо давала Семену полную свободу действий. Он постарался поверить в нее — или, во всяком случае, считать рабочим предположением; он даже решил отыскать кое-какие факты в ее пользу. Строительство храма Хатор уже началось и двигалось в хорошем темпе, а для него были нужны камень, металл, орудия, канаты, краски и стекло, еда и жилища для мастеров, быки, древесина, повозки, корабли и тысяча других вещей, которые изготовлялись тут и там в Обеих Землях, от Дельты и до первого порога. За этим добром отправляли помощников, каменотесов, строителей либо писцов, но и Семену поездки были не в тягость — многое в древней земле Та-Кем казалось достойным изучения и удивления. Однако, кроме любопытства, был у него еще один резон.
Хронавты! Путники из будущего! Вдруг и в самом деле они пребывают в этой эпохе, и вдруг — чем черт не шутит! — пути их пересекутся? Где-нибудь в Мен-Нофре, Пермеджеде, Абуджу или в Саи… А если он их не встретит, то, может быть, найдет какие-то следы? Сам лично или его осведомители из Братства Сохмет… Рассказы о странных людях, пришельцах из пустоты, могущественных колдунах… повествования о загадочном, необъяснимом, легенды о богах в сверкающих хрустальных колесницах… что-нибудь такое-этакое — о полетах в небе, о рукотворных молниях и слугах из железа с четырьмя руками…
Он встретил многих странных людей и выслушал массу странных рассказов, ибо обитатели Та-Кем не жаловались на отсутствие фантазии.
Увы! Следов хронавтов не нашлось… Что, впрочем, не опровергло его гипотезу — Та-Кем являлся страной с тысячелетней историей, и были в ней периоды поинтереснее нынешних. Скажем, эпоха Снофру и Хуфу, время строителей пирамид… Может, туда и отправились хронавты?
Но в ту эпоху, хоть любопытную, но очень далекую, Семена совсем не тянуло, так как не было в ней ни брата Сенмута, ни друга Инени, ни прекрасной Меруити. И не было То-Мери.
* * *
Та-Кем, однако, существовал — и пятьсот, и тысячу лет, и полтора тысячелетия тому назад.
Пожалуй, не леса Амазонки, не подпирающие небо вершины Гималаев, не великая азиатская степь, не гигантские водопады и разломы земной коры, а именно это место являлось самым необычным, самым уникальным на планете. Во всяком случае — самым щедрым и благоприятным для жизни. Длинные узкие полосы плодородных земель по обеим речным берегам — будто зеленая лента с голубой прошивкой водной нити, брошенная среди желтых, оранжевых, бурых песков. Раз в год, когда в экваториальном африканском небе растворялись шлюзы, знаменуя начало сезона дождей, Нил переполнялся ливневыми водами, затоплял берега и большую часть поймы, которая в этот период превращалась в озерный край. Селения и города, лежавшие на возвышенностях, становились отрезанными друг от друга островами, сухопутные дороги исчезали, и лодка да плот были единственным средством передвижения. Затем воды начинали убывать, оставляя на полях плодородный ил, и это естественное удобрение давало жизнь злакам, травам и деревьям. Давало щедро — в год снимали по два-три урожая зерна, овощей и фруктов.
Великий Хапи трудился как хорошо отлаженный механизм, год за годом, столетие за столетием, и жизнь страны определялась подъемом и спадом речных вод. Здесь не было весны и осени, зимы и лета, и год состоял из трех сезонов — Половодья, Всходов и Жатвы или Засухи. Половодье длилось с середины июля по середину ноября, включая месяцы фаофи, атис, хойяк и тиби; Всходы — с конца ноября по середину марта, с месяцами мехир, фаменот, фармути и пахон; Засуха — с конца марта по середину июля, и месяцы этого сезона назывались пайни, эпифи, месори и тот.
Тот был первым месяцем года и начинался он тогда, когда звезда Сопдет — Сириус, самая яркая из звезд, — появляется на небе перед солнечным восходом после двухмесячного отсутствия. Этот день примерно совпадал с началом разлива и летним солнцестоянием, и его определяли астрономически, наблюдая за небесной сферой. Имелся еще один способ: колодец-нилометр в городе Неб, у первого порога, соединенный с речными водами и позволявший следить за началом и высотой их подъема.
В следующем месяце, фаофи, воды Хапи ощутимо прибывали, меняли цвет, превращаясь из зеленоватых в белесые, а затем краснели, будто ливень, питающий истоки великой реки, разражался кровью. Вода затопляла низины и прибрежные террасы, с более высоких мест убирали лен и созревший виноград, а в Дельте чинили старые лодки и готовили новые. Затем, в атис, вода достигала самого высокого уровня, Нил становился бурым, и в этот период открывали шлюзы, чтобы пустить потоки влаги на поля и в оросительные каналы; в Дельте плавали на лодках и повсюду начинали убирать урожай фруктов.
В месяц хойяк Хапи постепенно убывал, а в тиби воды спадали, обнажая землю, покрытую темным плодородным илом. В этот период снимали финики и оливки, в садах расцветали фруктовые деревья, а землепашцы устремлялись на поля, вскапывая их и засеивая пшеницей.
Мехир являлся знамением сезона Всходов, лучшего, самого приятного времени в долине Хапи. Вода убыла, луга и пашни одеты свежей зеленью, всюду появляются цветы, нарциссы и фиалки, жара спадает, и кажется, что пришел май — как где-нибудь в средней полосе России.