Таких агентов полагалось завести и здесь, если бы они уже не водились в изобилии — вполне квалифицированный персонал при Рихмере, Ухе Амона. Вторая власть, клан соглядатаев, секретная опора Софры… Мощная опора, если судить по тому, как их боялся Инени!
Схватиться с ними? Уничтожить их? Это, пожалуй, было не легче, чем выловить из нильских вод рыбу определенной породы. Пустая и кровавая затея… Да и зачем ломать полезный инструмент? Клинок, которым режут глотку, не виноват в убийстве, виновны голова и руки. Значит, рассуждал Семен, голову придется снять, с рукой договориться, а клинок оставить. Он уже знал, каким приемом скрутит эту руку, как повернет против господина тень, заставив трепетать от страха… Дело за малым — пора бы этой тени пробудиться! Как-никак, Сенмут назначен правителем дома царицы, наставником царских дочерей… Всем ясно: слово Сенмена, брата его, — не пустой звук, а чистое золото! Сто дебенов, не меньше! Что же ты медлишь, тень?
Он медленно шел вдоль стены храма, когда неприметная дверь внезапно открылась перед ним и сильные руки втащили внутрь.
Квадратная каморка три метра в поперечнике, и в ней — троица бритоголовых жрецов. Не юноши, крепкие мужчины, с кинжалами на перевязях, бычьими шеями и неподвижным взглядом оловянных глаз. У одного — солнечный диск на шнурке, знак Амон-Ра, и плеть за поясом. Видимо, старший, решил Семен и недоуменно уставился на крепыша с плетью:
— Соображаете на троих, святые отцы? А я вам зачем? Вроде бы лишний…
— Молчи и следуй за мной.
Человек повернулся, что-то скрипнуло, растворилась другая дверь, за ней открылся коридор, проложенный в толще стены, узкий, длинный и мрачный, освещавшийся сквозь редкие бойницы у сводчатого потолка. Не коридор, а тараканий лаз или крысиная нора.
— Иди!
Семена подтолкнули в спину, мышцы его напряглись, но он, ссутулив плечи, шагнул куда приказано. Похоже, началось! — мелькнула мысль, и он еще больше согнулся, стараясь казаться не таким огромным — скорее, безобидным и даже испуганным. Он вдруг ощутил, что находится среди врагов, которым нельзя раскрывать ни силу свою, ни другие таланты, ибо внезапность тоже была оружием — возможно, пострашней секиры.
Они повернули в другой коридор — видимо, во внутренней стене; снова что-то скрипнуло, зашелестело, и Семен очутился в глубокой темной нише, будто в каменном ящике, запрятанном среди пьедесталов пятиметровых изваяний. За ними в сумрачном величии застыл огромный зал размером с футбольное поле; подпиравшие свод колонны тянулись вверх, раскрываясь цветочными лепестками или метелками папируса, свет, падавший сквозь окна центрального нефа, озарял потолок, расписанный золотыми звездами, и отражался в мозаике пола — пестрой и будто бы переливавшейся всеми цветами радуги. Дальше стены раздавались распахнутыми вратами, и в их широкий проем Семен увидел лестницу, пилоны с трепещущими на вершинах флагами и часть храмового двора, выходившую к Царской Дороге.
Он был в главном зале святилища. И не один — крепыш с плетью дышал в затылок, а в ярких лучах, что падали в окна нефа, на расстоянии шагов шестидесяти или семидесяти, виднелись четыре фигуры. Софра и Хоремджет — друг против друга; верховный жрец в леопардовой накидке, с длинным изогнутым посохом, военачальник — в шлеме и кожаных доспехах, с кинжалом и секирой на перевязи. За Софрой, чуть отступив, стоял Рихмер, а рядом с Хоремджетом — воин из знатных, тоже в панцире и при оружии. Лицо его было Семену незнакомо.
— Стой здесь, — сказал бритоголовый, не приглушая голоса. — Стой и слушай! Так повелел Рихмер, хранитель врат.
Лицо его было Семену незнакомо.
— Стой здесь, — сказал бритоголовый, не приглушая голоса. — Стой и слушай! Так повелел Рихмер, хранитель врат.
— Не боишься, что и нас услышат? — полюбопытствовал Семен.
— Если не двинешься дальше статуй богов, ни речь, ни крик туда не долетят, — жрец кивнул в сторону нефа. — Но ты различишь каждое слово и каждый вздох. Ты в Ухе Амона, ваятель.
Скрипнула дверь, провожатый исчез, и в огромном зале воцарилась тишина. Четверо под световым потоком не двигались, застыв, как восковые фигуры: две — в белоснежных одеяниях, две — в коричневой коже панцирей и блеске бронзы. Потом рука Софры с длинным изогнутым посохом приподнялась, конец его гулко стукнул о камень, и Семен услышал:
— Так ты согласен, Хоремджет? Согласен с тем, что предлагают тебе боги?
— Боги? Я думал, это твое предложение. — Голос военачальника был громким и хриплым, будто он находился не в храме, а перед шеренгой солдат. — Ну, если боги, то я готов послушать еще раз.
Посох снова стукнул о пол, будто предваряя речи Софры.
— Ты станешь наместником нижних земель и хапу-хесепом в Хетуарете. Получишь право набирать войска. Еще — право воевать с темеху; можешь загнать их в Западную пустыню, сбросить в Великую Зелень или утопить в болотах. Еще получишь шестую часть зерна, собранного в Дельте для пер’о, шестую часть плодов, скота и птицы. Еще — рудники в стране Син и право посылать караваны в Гебал и другие прибрежные города, а также в земли востока и севера. Еще…
— Рудники и караваны! — бесцеремонно прервал Хоремджет. — Шестая часть зерна! И право воевать с темеху! Неплохо, очень неплохо! А что насчет меша Сетха и меша Монта, что в нижних землях, в Хетуарете и Саи?