Он прыгнул к первому из воинов, перехватил его запястье, ударил в пах коленом; тот согнулся, и кулаки Семена чугунными гирями рухнули на курчавый затылок. Об этом можно не беспокоиться, мелькнула мысль, пока он разворачивался к второму нападавшему, рослому детине, летевшему на него будто разъяренный носорог. Мягко повалившись на спину, Семен подхватил его ступнями под ребра и подтолкнул, выпрямив ноги, затем поднялся и стукнул легонько пяткой в висок.
Прогресс в рукопашной налицо, подумал он, наклонившись и оглядывая хрипевших на земле кушитов. Будут жить! Если, конечно, позволит сиятельный Рамери… А это уж дело удачи! Не объяснять же ему, что в грядущих веках безымянные гении придумают искусство драк и доведут его до совершенства, а потому не стоит предкам тягаться с потомками. Нет, не стоит! Особенно с теми, кто отслужил в ВДВ.
Семен выпрямился и посмотрел на троицу в беседке. Битва заняла пару минут, и, кажется, Инени и наместник провели это время в полном ступоре, раскрыв рты и выпучив глаза. Реакция старого воина была совсем другой: этот стучал кулаком по колену, вытягивал шею и гоготал, как целое стадо гусей. Потом ткнул в Семена рукой с обрубками двух пальцев и рявкнул:
— Ты кто такой? Чтобы тебе Анубис кишки вывернул! Ты где научился так драться, шакалья моча?
— Грм… — Инени, наконец, обрел голос. — Это ваятель Сенмен, брат Сенмута, достойнейшего из моих учеников. Он… Видишь ли, славный Инхапи, он сбежал от дикарей страны Иам и до сих пор не в себе. — Жрец поклонился властителю Южных Врат, чье лицо начало наливаться кровью. — Вспомни об этом, сиятельный, и прости его! Я думаю, он погорячился.
— Погорячился! Хоу, погорячился! — Тот, кого назвали Инхапи, захохотал, и смех его был похож на хриплый рев боевой трубы. — Слышал я об этом парне! Все саррасские ремеч меша [12] о нем болтают! Сотню нехеси уложил, так?
— Кажется, их было все-таки поменьше, — сообщил Семен, придвинувшись на пару шагов. — Я их не пересчитывал в темноте.
Маджаи поднялись, задыхаясь и кашляя, а вместе с ними встал наместник, багровый, словно плод граната. Он был разъярен, но гнев его явно не относился к Семену.
— Вы, дети краснозадых павианов! Так вы храните господина? Его покой, его достоинство и честь? Хватаете его гостей, а, схвативши, валитесь от легкого тычка! Смердящие гиены! Недоумки! Чтобы Сетх вырвал ваши трусливые сердца! — Рамери опустился на ковер, провел ладонями по лицу и внезапно молвил спокойным голосом: — Утром явитесь к правителю моего дома. Каждому — пятьдесят палок.
— Десять, — сказал Инени. — Амон милостив! Десяти вполне достаточно.
— Пятьдесят на двоих, — уточнил наместник. — А сейчас — вон!
Телохранители исчезли. Семен двинулся было следом, но Инени окликнул его:
— Постой! Садись ни циновку, если проснулся. Садись и слушай! Вдруг придет к тебе мудрая мысль… что-то скажешь, посоветуешь… или предостережешь…
— Хоу! — Инхапи поскреб шрам на темени. — Кулаки у него, конечно, крепкие, а вот голова… Ты ведь говорил, что он до сих пор не в себе?
— Это так и не так… не совсем так… В одних делах он будто дитя, забывшее путь к родному дому, зато в других мудрее Тота, и речи его направляют разум и примиряют людей — даже столь кровожадных, как дикари-кушиты. И в этом нет ничего удивительного, ничего странного, доблестный Инхапи. Разве можешь ты сказать, куда полетит журавль — в свое гнездо, или кормиться в камышах, или в поля, где тоже довольно пищи? Можешь ли знать, куда поползет муравей — к речному берегу, на виноградник или к пальмам? А люди устроены сложнее журавлей и муравьев! Ибо великий Хнум, когда творил человека…
— Кал гиены! — рявкнул старый воин. — Ты из синего сделаешь красное, и от твоих разговоров темеху почернеет, нехеси побелеет, а пиво скиснет! — Он хлопнул трехпалой ладонью по циновке.
— Ты из синего сделаешь красное, и от твоих разговоров темеху почернеет, нехеси побелеет, а пиво скиснет! — Он хлопнул трехпалой ладонью по циновке. — Как тебя?.. Сенмен?.. Иди сюда, садись! Иначе жрец будет болтать до утра!
Семен подошел и сел напротив Рамери. Тот окинул его внимательным взглядом.
— Клянусь пеленами Осириса! Не заметно, чтоб ты утомился, ваятель… Ты бодр! Выходит, девушка ленилась и опозорила мой дом? Придется и ей отведать палок!
— Это только видимость, сиятельный, — пробормотал Семен. — На самом деле я еле держусь на ногах, а то, что между ними, обвисло, как мокрая тряпка. Девушка очень старалась! Пусть мне отрежут нос и уши и сгноят в рудниках, если я лгу!
— Сохрани тебя от этого Амон! — жрец сделал знак, отвращающий несчастье. — Ну, если мы закончили с палками и нерадивыми слугами, то не вернуться ли к делам? — Он дождался кивка наместника и, прикоснувшись к свисавшему с шеи амулету-соколу, нараспев произнес: — Гор слышит, Гор видит, Гор помогает узнать еще неизвестное! Вот вопрос из тех вопросов, какие мирный человек задаст солдату — не просто солдату, а лучшему из лучших, начальнику над колесницами и пешим войском, над копьеносцами и лучниками. Я спрашиваю: может ли корпус Сохмет подняться, сесть на корабли и приплыть от второго порога к острову Неб и Южным Вратам? Хватит ли для этого судов? И хватит ли пропитания для воинов? И можно ли все это сделать за три-четыре дня?