— Пойду! Все пойдут! Мы — пантеры! — Презрительно покосившись на Нехси, Тотнахт ударил себя в грудь кулаком. — Мы пойдем с тобой, господин, и вырвем их поганые сердца! Ты только приведи нас, куда надо!
— А ты, Нехси, пойдешь?
Знаменосец прятал глаза.
— Зачем, господин? Чтобы погибнуть, блуждая в песках? Мертвых ведь этим не воскресишь, свершившегося не изменишь… Зачем?
— Я объясню тебе, зачем, — сказал Семен, наливаясь злой кровью. — Всякий, свершивший грабеж и убийство, должен нести наказание. Кару, понимаешь? Разбойных главарей — удавить тетивами луков, воров — стегать, пока не посинеют, скот — вернуть… Кроме того, не брошу девушек. Они их сделают…
Он хотел сказать — рабынями, но такого слова в языке Та-Кем пока что не было. Понятие о рабстве возникнет позже, когда Тутмос, великий завоеватель и преступник, пригонит толпы невольников из Куша, Хару и Джахи, и, чтобы назвать этих людей, в Обеих Землях придумают нужные слова. Впрочем, их недостаток суть дела не менял.
— Они возьмут их на спальные циновки, — яростно прошипел Тотнахт. — Они заставят их рожать, и через двадцать разливов Хапи их сыновья будут красть дочерей, которых мне пошлет Амон! И моих антилоп! Моих журавлей и гусей! А я буду слишком стар, чтобы поднять копье и метнуть дротик! Ты понимаешь это, хуну неферу?
От такого оскорбления Нехси побледнел и оглянулся на своих солдат.
Впрочем, их недостаток суть дела не менял.
— Они возьмут их на спальные циновки, — яростно прошипел Тотнахт. — Они заставят их рожать, и через двадцать разливов Хапи их сыновья будут красть дочерей, которых мне пошлет Амон! И моих антилоп! Моих журавлей и гусей! А я буду слишком стар, чтобы поднять копье и метнуть дротик! Ты понимаешь это, хуну неферу?
От такого оскорбления Нехси побледнел и оглянулся на своих солдат. Потом пробормотал, не глядя на Семена и бывшего копьеносца:
— Я повинуюсь твоей воле, господин… я пойду, и люди мои тоже… Но куда?
Наступила тишина, прерванная шелестом травы под сандалиями Техенны. Он подошел к Семену и, переминаясь с ноги на ногу, бросил на него вопросительный взгляд.
— Хочешь что-то сказать?
— Да, семер. Эти люди, — ливиец махнул в сторону мертвых разбойников, — пришли из оазиса Уит-Мехе. Они из племени Гибли… из моего племени. Я узнал троих — с одним мы даже стерегли коз в пустыне, когда были мальчишками. Давно… Не хватит пальцев рук и ног, чтобы пересчитать минувшие разливы.
Глаза Семена вспыхнули.
— Ты знаешь, где этот Уит-Мехе?
— Конечно, господин. Если идти отсюда, из страны Пиом, уложимся в пять дней… сначала — на закат солнца до Скалы Черепов, потом — четыре сехена к югу… Да, пять дней, если не помешает ветер.
— И ты готов нас проводить?
— Ты — мой господин!
Брови Техенны приподнялись, рот приоткрылся — казалось, вопрос поверг его в изумление. «Это он для меня ливиец, — подумал Семен, — но для себя самого и всех остальных — житель Та-Кем, мой воин и слуга. Я — его вождь, а его семья — Ако, Мерира и остальные мои домочадцы». Темеху в самом деле не считали себя единым народом, да и чувство принадлежности к племени было не столь уж глубоким, гораздо слабее, чем верность вождю. Разумеется, победоносному и сильному — неудачников ливийцы скармливали псам.
Техенна пригладил рыжие волосы, втянул носом воздух, поглядел на небо, на песчаные дюны.
— Большого ветра не будет… пока…
— Значит, можем выступать?
— Нет, господин. Ра высоко, а в пустыне зной даже в месяц фармути. Лучше идти по ночам. Нам будут нужны ослы, по меху с водой на каждых двух человек, пища и плотные накидки.
— Не мало ли воды? — усомнился Нехси.
— Нет. Я знаю источники, места для водопоя… Неужели ты думаешь, что Гибли угнал антилоп и коз, чтобы они передохли в пустыне?
— Но…
Семен стукнул кулаком о ладонь, прекращая споры.
— Готовьтесь! Вы слышали, что нужно! Тотнахт, собирай людей, Шедау пусть позаботится об ослах, воде и пище, а ты, Нехси, пошли людей в Хененсу — пусть привезут накидки, стрелы, дротики, запасные сандалии и не забудут веревки. Еще — большой кувшин с оливковым маслом и связку тростника. Сухого, чтобы хорошо горел.
— Зачем, господин?
— Костер разложим, финики будем жарить, — пообещал Семен, отвернулся и зашагал к трупам ливийцев — взглянуть на будущего противника.
* * *
Вышли они на вечерней заре и двигались всю ночь и первые утренние часы, пока песок не раскалился, добираясь нестерпимым жаром до подошв сквозь кожаные подметки сандалий.
Ночью пустыня выглядела еще огромнее и страшнее; полосы белевшего в лунном свете песка чередовались с тенями, падавшими от барханов, и каждая такая тень, черная и глубокая, мнилась входом в подземное царство, где обитают чудища-кровопийцы, жуткие демоны и прочая нечисть, которой только и место, как за границами Та-Кем. Небосвод медленно вращался, звезды равнодушно взирали на цепочку людей, ползущую среди песчаных гор, и только их тяжелое дыхание, фырканье ослов да шорох осыпавшегося песка нарушали тишину. Ноги вязли, идти было трудно, но к середине ночи почва стала твердой, каменистой, и отряд зашагал быстрее.
Их было побольше семидесяти, считая с Семеном, Техенной и Ако: тридцать Стражей Песков под водительством Нехси и около сорока поселенцев из бывших пантер, вооруженных копьями, дротиками и секирами. Ослы тащили воду, сухие лепешки и фрукты, а также запас стрел и мешки с сандалиями. Днем без обуви в этих местах шага не сделать: плюнешь на камень — шипит, бросишь кусок лепешки — поднимешь уголь.