Страх… ужас, подчиняющий всех и каждого… И Рихмер не был исключением; он тоже боялся, так что вопрос состоял лишь в том, чтобы добраться до тайных струн его души и дернуть посильнее.
Однако не сразу, не сразу…
— Говоришь, сорок — после успеха дела, а остальное — потом? Когда убедишься, что я — человек надежный и верный? — Семен усмехнулся, глядя в застывшие зрачки Рихмера. — Нет, так у нас не пойдет! Сто сейчас, а за надежность и верность — отдельная плата. Не скупись, хранитель! Ложе царицы и трон дорогого стоят!
— Но ты получишь кое-что еще.
Не скупись, хранитель! Ложе царицы и трон дорогого стоят!
— Но ты получишь кое-что еще. — Рихмер уперся взглядом в мозаику под ногами; пятки его были у третьего порога Нила, носки смотрели в африканскую саванну. — Защита и безопасность тоже недешевы, ваятель. Кажется, царица к тебе благосклонна? А знаешь, что сделает Хоремджет, если получит власть? Сошлет в рудники ее любимцев или перережет им горло — вот так, от уха до уха, — он чиркнул пальцем по тощей шее. — Им и их родичам… твоему брату, например… он ведь тоже в почете у великой царицы? — Тут хранитель врат огладил бритый череп и как бы между делом сообщил: — Но я могу до него добраться раньше Хоремджета, а до тебя — прямо сейчас. Стоит подать знак…
Теперь его взгляд блуждал по темным нишам в стенах святилища, где, судя по всему, прятались охранники. Впрочем, это Семена не волновало; Рихмер был близко, и ни копье, ни стрела не помешают свернуть ему шею.
Но стоит ли сворачивать?
Уставившись в глаза хранителя, он медленно произнес:
— А не боишься, что я доберусь до твоей дочери? Тоже прямо сейчас? А тебя отправлю Сетху в пасть? Не просто отправлю — перенесу твое тело в пустыню, сожгу или брошу без погребения и сделаю так, что ночные демоны будут терзать твое ка… Вечно терзать, хранитель! Клянусь Осирисом, который даровал мне эту власть!
Щеки Рихмера побледнели, он сотворил знак, отвращающий беду, и попытался отступить, но Семен мертвой хваткой стиснул его костлявое плечо.
— Велик Амон! Ты… ты правда можешь это сделать? Ты владеешь тайной ичи-ка?
— И этой тайной, и другими. А знаешь, почему? — Он выдержал паузу, гипнотизируя Рихмера взглядом. — Посмотри вниз, хранитель. Что у тебя под ногами?
Жрец вытер вспотевший лоб и уставился на мозаичную картину.
— Берег Хапи… потом — степь и Западная пустыня…
— Дальше! Что дальше?
— Царство мертвых… [28] — прошептал хранитель, чуть шевельнув бескровными губами.
— Царство мертвых, — эхом откликнулся Семен. — Ну, теперь ты знаешь, откуда я пришел. А может, знал и раньше? Знал — и осмелился торговаться со мной?
— Ходили слухи в южных крепостях… но мало ли что болтают солдаты… я должен был проверить…
Лицо Рихмера казалось уже не белым, а серым, на лбу выступила испарина. Что-то он быстро ломается, мелькнула мысль у Семена. Или друг Инени постарался, запугал вконец?
— Проверить? Как?
Он наклонил голову, вслушиваясь в неразборчивое бормотание жреца.
— Говорили, что ты — Сенмен, брат Сенмута, восставший из мертвых… Я приказал отыскать людей, с которыми Сенмен плавал к порогам… Нашли шемсу [29] , проводника из Куммы, отправились на юг, и он показал то место в скалах, где схоронили Сенмена… Там — кости и его украшения, браслеты, ожерелье… еще — череп, разбитый палицей нехеси… Он в самом деле умер! Но если он умер, то кто же ты? Странно, но человек, следивший за тобой, никак не хотел говорить… Боялся? Пришлось его…
«Ну и ловкач! — подумал Семен, не выпуская плеча хранителя. — Шустрый! Добрался до спутников Сенмена раньше, чем грозный Рамери! И даже косточки нашел! Вместе с разбитым черепом!»
Он не успел додумать эту мысль, как вслед за ней пришла другая, заставившая похолодеть.
— Человек, следивший за мной? Кто он? И что тебе сказал?
— Сказал, что ты явился с полей Иалу… сказал, что боги дали тебе мастерство и дар предвидеть еще не случившееся… сказал, что речь людей была тобою позабыта, и знаки письма, и родичи, и титул Великого Дома… еще сказал, что ты владеешь тайным знанием и можешь сосчитать колосья в поле или звезды в небе быстрей, чем Тот, писец богов… Но мало ли что наговорит человек, если прижечь его факелом!
— Где он? — с угрозой прошипел Семен, склонившись к уху Рихмера. — Где этот соглядатай?
— Здесь. На ложе Сохмет, ибо, забыв о клятве верности, не пожелал говорить по доброй воле.
Семен оттолкнул жреца.
— Ты отведешь меня к нему. И помни о своей душе и жизни дочери! — Он вытянул руку и растопырил пальцы. — Видишь, сердце ее — в моей ладони! Стоит мне сжать кулак…
— Ты не сделаешь этого, господин! — Кажется, Рихмер был близок к истерике. — Она — свет моих глаз, дыхание губ, радость дня и ночи! Не лишай ее жизни!
— Осирис дал мне власть карать и миловать, а все дальнейшее зависит от тебя, — сказал Семен. — Иди, хранитель! И постарайся, чтобы ноги твои не подгибались.
Они направились в глубь святилища, где за колоннами, изваяниями и гранитным жертвенником была лестница, спускавшаяся вниз. Минуя нишу — не ту, что называлась Ухом Амона, а, вероятно, предназначенную для охраны, — Рихмер как-то по-особому щелкнул пальцами, и тут же три молчаливые фигуры возникли из теней, пристроившись к маленькой процессии. Кинжалы, плеть и знак Амона… Бритоголовые. Ну, пусть сопровождают, решил Семен.