Впрочем, он уже нашел наставницу…
Мягкий шелк бедер Меруити под ладонями, запах ее волос, тепло и влажность лона… Внезапно она откинула голову, приподнялась над восставшей плотью, закусила губы, вскрикнула — и началось долгое, бесконечное, плавное скольжение, щека к щеке, грудь к груди; полет в нерасторжимом кольце объятий, в сумрачном воздухе, под любопытными взорами звезд, глядевших в окно. Отблеск свечи в темных ее глазах тоже казался парой лучистых звездочек, манивших и чаровавших Семена, и в этот миг казалось, что нет важней задачи — какую выбрать?.. к какой лететь?.. в какую погрузиться?.. Он не видел ничего, кроме этих сияющих огоньков, но ощущал, как трепещет тело Меруити в его руках, слышал, как ее дыхание становится все более глубоким и частым, прерываясь протяжными долгими стонами.
— О, золотая Хатор! — вдруг вскрикнула она, откинувшись назад, обвивая Семена ногами, вздрагивая в конвульсиях экстаза. — Хатор, владычица! Ты привела меня в поля Иалу!
Склонив голову, Семен начал целовать ее влажные груди, и пот любви был сладок на его губах. Он долетел до звезды, до одной из двух или до обеих вместе, и сладкая истома охватила его; огромный мир с горами и равнинами, океанами и континентами стал ущельем ароматной плоти между трепещущих холмов, и, касаясь их губами, он наслаждался их совершенством. Тут было все — мягкое и твердое, розовое, белое и золотистое, голубоватые ниточки вен, роса на цветах и плодах, и воздух над медвяным лугом и райским садом — воздух, в котором сияла улыбка Хатор.
С глубоким вздохом Меруити прижалась к нему и опустила головку на плечо. Темные пряди волос упали на грудь Семена.
— Ты хотел такой награды? Ты не жалеешь о сундуке с золотыми кольцами?
— Нет, не жалею, моя царица.
— Меруити, — поправила она. — Только Меруити, всегда Меруити! Меня называют прекрасной, великой и мудрой царицей, супругой Гора, владыки Обеих Земель, и первой из женщин в этой стране, но все имена — не мои. Не мои, ваятель Сенмен! Истинное знаешь лишь ты, как и положено провидцу. — Она слизала язычком испарину с верхней губки и улыбнулась. — Ты, наверное, знал многих женщин… сириек, кушиток, темеху и дочерей Та-Кем… Скажи, они такие же разные, как мужчины?
— Все женщины одинаковы, кроме тебя.
— Она слизала язычком испарину с верхней губки и улыбнулась. — Ты, наверное, знал многих женщин… сириек, кушиток, темеху и дочерей Та-Кем… Скажи, они такие же разные, как мужчины?
— Все женщины одинаковы, кроме тебя. Ты — как белый лотос среди зеленых тростников… Но почему ты спрашиваешь, Меруити?
Она снова вздохнула.
— То, что по воле Хатор происходит между мужчиной и женщиной… это таинство казалось мне прекрасным, сказочным — в давние годы, что спят под десятью слоями ила, намытого Рекой… Потом, ваятель, я стала супругой брата, чтобы укрепились наш трон и династия, и сказка исчезла. Он предпочитал мне сирийку и… — стон или всхлип вырвался из горла Меруити, — и других женщин. Иногда он приходил ко мне, но это были ночи без радости. Мрачные ночи! Почему? Я не знала других мужчин, кроме него… думала, что Хатор меня карает… Но сейчас, когда я молилась ей, она сказала: попробуй! Попробуй еще раз, и ты познаешь счастье! Она была права. — Уютно свернувшись на коленях Семена, Меруити прижалась щекой к его груди. — И вот я спрашиваю: почему? Почему один мужчина дарует радость, а другой — отчаяние? В чем тут дело? В различиях между женщинами или среди мужчин? Ты мудр, мой провидец… Так объясни же мне!
Вечный вопрос, думал Семен, поглаживая ее волосы. Кто ведает дорогу соединения сердец? Только Хатор, египетская Афродита…
— Ни женщина, ни мужчина не в силах одарить радостью, — медленно произнес он. — Ни один из них, понимаешь? Только вместе… вместе и в том случае, когда их влечет друг к другу. От их влечения рождается любовь, сказка, о которой ты мечтала… — Он помолчал и добавил: — Я счастлив, что это случилось сейчас, с тобой и со мной, но я не знаю, почему супруг не подарил тебе радости. Тебе, самой желанной из женщин!
Тихий воркующий смех был ему наградой. Потом Меруити прошептала:
— Боги не послали мне сына, только дочерей… Может быть, поэтому?
— Может быть. Но если ты родишь мне дочь, моя любовь не станет меньше.
Снова тихий смех, теплое дыхание, щекочущее кожу…
— Ты многого хочешь, ваятель… А ведь теперь ты у меня в долгу! Если полученное тобой стоит ларца с золотом, — она бросила взгляд на сундуки с откинутыми крышками, на груды сверкающих сокровищ, — если ты ценишь меня дороже всех богатств Та-Кем, то в этот час ты — мой должник! И как ты думаешь рассчитаться?
— По воле твоей, моя Меруити. — Семен прижался губами к ее виску. — Назначь цену!
Она задумалась, потом заговорила, и ее голос, еще мгновением раньше ласковый и нежный, был тверд. Прочен, как скала, как слово, изреченное фараоном перед простертыми ниц толпами.
— Я приду к власти — скоро, скоро! — и ты об этом знаешь, мой ваятель. Я желаю разделить ее с тобой. Ты должен быть рядом, на расстоянии теба, так, чтобы уши мои слышали шепот твоих губ, чтобы твоя рука меня охраняла, а разум — направлял, ибо нужны мне опора и защита. Мне, моим дочерям и трону моего отца! Ты скажешь, как укрепить его, когда начать войну, где проложить каналы, какие земли подарить семерам, как сделать, чтобы не голодали немху и чтобы в странах Куш и Джахи не думали о мятеже. Ты сделаешь так, но это еще не все! — Она перевела дыхание, глядя на Семена мерцающими в полутьме глазами. — Я сказала, что мне нужны опора и защита, но это не все, ваятель! Еще я нуждаюсь в любви и не хочу, чтобы годы мои засыхали, как листья на пальме в бесплодных песках.