Узкая дорога к тоннелю, пролегающая между серых неприютных скал, опутанных голубоватым утренним туманом, вильнула пару раз в сторону и неожиданно кончилась.
Лишние кулаки да зубы всегда в отряде пригодятся!…
Узкая дорога к тоннелю, пролегающая между серых неприютных скал, опутанных голубоватым утренним туманом, вильнула пару раз в сторону и неожиданно кончилась. Отряд остановился у темного провала в горе.
— Пришли!- старый Балин придирчиво осмотрел каждый воз, лично проверил надежность сбруи на крепких мулах, пересчитал по головам охрану своего каравана и повернулся к правителю Тайгета:
— Ну вот, здесь и попрощаемся, ваше величество,- в присутствии посторонних старые знакомые предпочитали общаться предельно официально.- Дальше сами. Пойдете следом за моими ребятами, они дорогу знают. Шахта недалеко, с часок всего проехать… Золото не забыл?…
— Не забыл,- улыбнулся государь.- Надеюсь, проскочим. Благодарю, старейшина!
— Благодарить потом будете, как живыми выберетесь!- ухмыльнулся гном, легонько кланяясь, и отошел дать последние наставления своим возчикам. В Каторжную шахту он, разумеется, идти не собирался. И не потому, что трусил, а потому, что преемника у него пока не было, и случись что с Балином — весь Рудный Кряж остался бы без старейшины и предводителя… Порядок был бы нарушен, а беспорядков старый рудокоп не терпел, и к положению своему относился очень сеьезно. Со всей ответственностью.
— Ну, вроде бы все чин по чину,- наконец проговорил седой рудокоп и повернулся к старшему сыну:- Пойдем, Дарин. Больше мы тут не нужны. Торин товар доставит… Что-то неспокойно мне!…
— Что стряслось?- Дарин с сомнением оглянулся на возы.
— Да вродь как ничего,- вздохнул папаша,- но тревожно. Предчувствие нехорошее. Ты Лорин хорошо запер?
— А то как же!- ухмыльнулся сын.- Да вы же сами слышали, папенька, как она там мебель крушила, когда уезжали!… Знамо дело, запер на совесть… даже волшба не поможет!
— Цыц!- прикрикнул на отпрыска старейшина.- Говорил — не трепись при людях!… А касаемо мебели — вот это меня и пугает… Раньше она до такой степени не расстраивалась! Ну, обругает всех и вся, ну, кувшином запустит, ну, поплачет пару дней… А тут — мебель!
— Да будет вам, папа,- отмахнулся Дарин.- Взрослеет девчонка, а сил девать некуда, вот за мебель и принялась. Очень обиделась, что вы ее не пустили.
— И вдругорядь не пущу!- сурово отрезал гном.- Век шахты не видать!… Ладно, пошли. Нам еще в забой во вторую смену.
— Папа.
— Чего?…
— Я, пожалуй, Торина подстрахую. Ты это… один возвращайся,- помявшись, проговорил Дарин.- Мне вот тоже не по себе как-то. Мало ли что?… Опять же, не только товар везем — как-никак государя сопровождаем…
— Это еще что за выдумки?…- обомлел Балин.- Не дети малые, справятся! Пошли, не задерживай караван!…
— Иди один,- твердо сказал сын.- Я решил. Всё.
— Ах, ты…
— Балин!- окликнул старика Наорд.- Что встали?… Нам спешить надо!… Да и заказчики ваши век ждать не будут…
Старейшина бросил гневный взгляд на дерзкого отпрыска и тряхнул бородой:
— Ладно! Благодари его величество, при нем за бороду таскать не стану… Но как вернешься, так и знай — два дня на горохе и в забой на три смены подряд! Всё! Иди уже, черт с тобой!…
Балин круто развернулся и, опираясь на посох, затопал обратно к городу.
Не оборачиваясь. Дарин провожал его глазами до тех пор, пока коренастая фигура отца и двух сопровождающих не скрылись в тумане, потом сокрушенно вздохнул и, бросив мимолетный взгляд на внимательно изучающую вход в тоннель Карменситу, забрался на воз к брату.
— Чего это ты?- спросил Торин, понукая мулов.- Папаню вон как разозлил!…
— Не твоя печаль,- огрызнулся рудокоп.- Подгоняй!… Время поджимает. Остальные — за нами!
Караван, скрипя колесами возов, пополз вперед, постепенно исчезая в темной дыре тоннеля. Наорд, ехавший за последней телегой, вдохнул напоследок свежего горного воздуха, и легонько поддал шпорами в бока лошади… Когда злой, как горный черт, старый Балин, взобравшись на пригорок у самого Рудного Кряжа, вгляделся вдаль — возле пещеры, ведущей к Каторжной шахте, уже никого не было.
Длинный темный лаз некогда закрытого тоннеля освещали только факелы, что несли в руках гномы-ополченцы. Из-за недостатка кислорода огонь был тусклым и все норовил погаснуть. Под ногами, противно пища, проскакивали тощие ободранные крысы, воздух был затхлый, капающая с покатого каменного потолка холодная вода то и дело попадала кому-нибудь за шиворот… в общем, приятного было мало! Хайден на всякий случай держался поблизости от последней телеги, на которой сидели Феликс и Кармен. За бестелесного товарища волноваться ему было нечего, за государя и его отряд — тоже, за гномов и подавно, а вот нервный птиц и слабая девушка, не дай Бог что случись, действительно могли оказаться в опасности… Дворянин огляделся и невольно поежился. Клаустрофобией он не страдал, но место было препаршивое. И как рудокопы могут всю жизнь проводить в подобных местах?! А ведь это пока что только тоннель, сама шахта — впереди!… Сэр Эйгон, разумеется, Каторжной шахты и в глаза не видел, но Аркаша, пересказывая другу легенду о Проклятом рыцаре, на краски не поскупился, и вот сейчас молодой барон сидел весь как на иголках, ожидая, что в любой момент на них из-за поворота выпрыгнет нечто жуткое, с цепями на костяных запястьях и огненным взором… Пока что, правда, подобных вещей не наблюдалось, но… нечистый не дремлет, это известно любому честному христианину!… Хайден для пущего спокойствия положил ладонь на рукоять меча и втихомолку перекрестился.