Шиповник такого отношения не потерпел.
— Кар-р-р!!- изодранный колючими шипами Феликс с воплем зажмурился и ломанулся сквозь заросли вслепую, оставляя на злонамеренных кустах клоки алых перьев. Товарищи у него на спине вцепились друг в дружку мертвой хваткой, чтобы не упасть — несся птиц не разбирая дороги, да еще и таким аллюром, что только держись!… Разумеется, если ты бесплотный дух, то ни ветки, ни колючки, ни древесные стволы повредить тебе ни в коем разе уже не могут, но кто ж об этом думает, сидя на скачущем горным козлом фениксе, когда по обе стороны от тебя лес сливается в сплошной размытый забор, а спереди неумолимо надвигается… широченный ствол громадного бука?!
— Феликс, сто-о-ой!!!- дико завопили оба.
Товарищи у него на спине вцепились друг в дружку мертвой хваткой, чтобы не упасть — несся птиц не разбирая дороги, да еще и таким аллюром, что только держись!… Разумеется, если ты бесплотный дух, то ни ветки, ни колючки, ни древесные стволы повредить тебе ни в коем разе уже не могут, но кто ж об этом думает, сидя на скачущем горным козлом фениксе, когда по обе стороны от тебя лес сливается в сплошной размытый забор, а спереди неумолимо надвигается… широченный ствол громадного бука?!
— Феликс, сто-о-ой!!!- дико завопили оба.
Поздновато.
Древний миф смачно впечатался лбом в основание дерева, хрустнул клювом и осел на землю… Молодые люди, радуя окрестности переливчатым воем, по инерции пролетели вперед еще с полсотни метров и, ошалело тряся головами, заколыхались в воздухе.
— Мягкой посадки,- запоздало вымолвил Аркадий, немного успокоившись и сровняв дыхание.- Где это мы? А страус где?
— Он, наверное, там остался,- предположил барон, неопределенно махнув рукой в сторону старого бука.- Он же не бестелесный… Не убился ли, упаси Господь?!
Горестные стенания из-за деревьев тут же развеяли эти опасения.
— Набита шишка, и крыла висят безвольно… О, я, несчастный!… Недолог, ох, недо-о-олог век легенды, что жизнь свою кладет на благо людям… неблагодарным!! Слышите, злодеи?!
— Ну, началось…- философски вздохнул Аркаша, поворачивая назад к дереву.- Вот ведь сто к одному — в самом худшем случае только клюв и поцарапал, а вспоминать теперь еще сто лет будет! Эй, Феликс!… Мы тут!
— А где ж вам быть еще, убийцы…- прокряхтели от корней бука, и помятый, сердитый и обиженный на весь род человеческий феникс встал на расползающиеся лапы.- Ведь не хотел лететь, в том Небо мне свидетель! Вот, поплатился… Гибну! А за что?…
— Да перестань,- медик бегло осмотрел «умирающего» и пожал плечами:- Все на месте, ни ран, ни переломов, и шишек тоже, кстати, нету. Без толку разоряешься.
— Как — нету?!- возмутился птиц.- А вот, на лбу?! Я же ее чувствую, прямо вот… этими… всеми фибрами души!!
— Дурак ты, страус!- только фыркнул Ильин.- Фибры, чакры… Ничего там нет! Разве что перьев не хватает. Но уж это, извини, не ко мне, надо смотреть, куда приземляешься…
— Так я еще и виноват?!
Барон с легкой усмешкой покачал головой, прислушиваясь к вспыхнувшей перепалке.
— Как раньше!…- почти с умилением пробормотал он себе под нос, и решив, что друзья разберутся сами, легко взмыл вверх. Вот что ему и нравилось в его теперешнем состоянии, так это способность летать!… Вес тела не тянул к земле, твердая кора деревьев не царапала, руки легко проходили сквозь тесное сплетение кривых ветвей, и позолоченное закатом небо наплывало сверху — медленно и торжественно… Хайден поднялся над буковой рощей и завис, обозревая окрестности. В этих местах ему бывать еще не приходилось, да, судя по всему, и не только ему: удивительная, спокойная тишина, отсутствие дорог и мирно пасущееся на лугу маленькое стадо обычно пугливых косуль наводили на мысль о том, что сюда вообще не ступала нога человека. Удивительно, сам себе сказал сэр Эйгон, такие благословенные места — и до сих пор их еще никто не прибрал к рукам?!
Он поднялся выше. А потом еще выше. А потом… Воздух вокруг качнулся, мягко завибрировал, едва заметно уплотнился и с тихим шелестом вытолкнул призрачное тело молодого дворянина по другую сторону невидимого купола.
Ахнув, Хайден повертел головой по сторонам и обомлел: вокруг, оказывается, вовсю кипела жизнь! Совсем неподалеку, за рекой, через которую был перекинут узенький пешеходный мостик, простирался наезженный широкий тракт, левее поднимались кверху белые столбики дыма из печных труб небольшой деревеньки, а вдалеке виднелись очертания зубчатых стен какого-то замка… Кроме того — время года чудесным образом из середины лета вдруг превратилось в начало зимы!… Не веря глазам своим, барон глянул себе под ноги и обмер: внизу не было никакой буковой рощи! То есть, была, но не та. Черные древесные ветви с давно облетевшей листвой, узкая почти стоячая под тонким еще ледяным покровом речушка, неухоженные серо-белые луга… и никаких тебе косуль, между прочим!…
— Господи Иисусе!…- пролепетал молодой дворянин, непроизвольно дернув ногой. Воздух недовольно колыхнулся, и на долю секунды потерял прозрачность, чешуясь на зимнем тусклом солнце голубовато-серебристой рябью. Так, значит, «купол» все-таки был!! Не показалось!… Сэр Эйгон по привычке набрал в грудь воздуха и, словно в омут, ухнул вниз. Картинка вновь сменилась на теплую летнюю предзакатную безмятежность, защебетали в листве птахи, и два знакомых сердитых голоса медовым елеем зазвучали в ушах перепуганного барона: