сырость, казалось, пропитала весь мир насквозь. Тоска. И тоска даже не зеленая — тоска беспробудно серая.
Впрочем, солдатам городского гарнизона сейчас еще хуже нашего приходится. Я то хоть в любое время обратно под крышу вернуться могу, а эти
даже в караулку по очереди бегают. Бедолаги. С другой стороны, и словить стрелу шанс на такой службе куда как ниже, чем у нас. Так что,
если разобраться, жаловаться им не на что.
Я поежился и посмотрел на сновавших у ворот городских стражников. В отличие от безразличных ко всему солдат, эти дотошно осматривали
поклажу всех желающих попасть в город, не делая исключения ни для кого. Относительной неприкосновенностью пользовались лишь гонцы и
армейские обозы. И только к телегам с ранеными опасались приближаться даже самые ретивые служаки — дежуривший два дня назад караул в полном
составе в одночасье свела в могилу какая то непонятная хворь. Грешили на привезенную с одним из таких обозов заразу: о том, что мятежникам
помогают не только Йорк, но и эльфы, знали уже все. А от длинноухих можно любой пакости ожидать.
Внимательно оглядев площадь перед воротами, я не заметил ни пехотинцев, ни капрала Линцтрога, только спрятавшиеся от дождя под навес
гарнизонной казармы волонтеры по прежнему дожидались возвращения командиров. Но и арбалетчики были не в полном составе — не иначе, кого то
уже отправили раздобыть выпивку. Оно понятно — дело молодое. Да и сырость эта надоела уже хуже горькой редьки.
И что, выходит, можно с чистой совестью возвращаться обратно в кабак? Можно, конечно, да только что то желания нет в четырех стенах сидеть.
И душно, и шумно. Если пить да гулять, то оно и незаметно вовсе, а вот когда подумать требуется…
А подумать есть о чем. Например, на кого из армейских дознавателей выйти, чтобы они разрешили с пленными мятежниками из банды Кройда
Меченого с глазу на глаз пообщаться. Только дохлый это номер, по большому счету. Тут не дознаватели и тюремщики нужны, тут самое время
ясновидца о помощи просить. Если кто живым из мятежников в плен и попал, то давно уже с веревкой станцевал.
Вывернувший из за угла дома Олаф, плащ которого заметно оттопыривался, увидел меня и резко остановился, но, поняв, что уже поздно,
обреченно поплелся дальше. Выскочивший следом Роберт закинул на плечо арбалет и беззаботно запрыгал через лужи. Олаф, не оборачиваясь,
шикнул на него, и тот сразу же поправил плащ, пряча край высунувшегося меха с вином.
Ладно, живите. Добрый я сегодня.
Да где ж там Шутник? Он все серебро проиграть решил?
Я толкнул дверь и остановился на пороге, немало удивленный увиденным: вскочившие со своих мест кавалеристы с нехорошими улыбками окружали
оравшего на них Шутника. Поскольку кистень с собой в кабак он не захватил и придать своим словам весомости с помощью шипованного шара не
мог, подвыпившие солдаты всерьез его угрозы «разобраться с проклятыми ворюгами» не воспринимали. Наоборот, если с кем сейчас и
«разберутся», так это с Шутником.
Наоборот, если с кем сейчас и
«разберутся», так это с Шутником. Вот ведь связался с прохиндеями…
Я по привычке опустил руку на пояс, но тут же вспомнил, что по совету Арчи меч с собой брать не стал. Кинжал, конечно, при мне, но много с
ним против полудюжины человек не навоюешь. И Шутнику не помогу, и сам на неприятности нарвусь. А на чью либо помощь рассчитывать не
приходится — наоборот, набившаяся в кабак пьянь в предвкушении бесплатного развлечения разве что не облизывается.
В этот момент рыжий Серж несильно пихнул Габриеля в грудь, и я, не дожидаясь развязки, вышел на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь.
— Робби! — К моему облегчению, Олаф и Роберт далеко уйти не успели.
Волонтер вздрогнул и, остановившись, развернулся посмотреть на меня.
— Живо сюда!
Парень испуганно взглянул на Олафа, но, тот не оборачиваясь, поспешил к навесу.
— Бегом, я сказал!
Побледневший волонтер помчался ко мне через лужи, стараясь не дать выпасть засунутому под плащ меху с вином.
— Почему с арбалетом?! — рявкнул на него я.
— Забыл оставить, — заикаясь, пробормотал в ответ Роберт.
— Дай сюда! — Я вырвал у него арбалет, просунул сапог в стремя и, поднатужившись, взвел струну. — Болт!
Ничего не понимающий парень протянул мне болт, я наложил его и распахнул дверь кабака.
— Пошел вон отсюда! — Услышав приказ, парень стремглав бросился прочь, а зажавшие Шутника в угол кавалеристы обернулись на звуки моего
голоса.
— Шестеро на одного? Не очень честно, — широко улыбнулся я. — Думаю, если к вашей беседе присоединимся мы, это будет только справедливо.
Усевшийся на стол и болтавший в воздухе ногами егерь опустил руку к поясу, но, увидев направленный ему в грудь арбалет, тут же положил
ладони себе на колени.
— Этот гад… — Серж сплюнул на пол кровь и облизнул рассеченную губу. — Эта сволочь…
— Заткнись! — не дослушав, оборвал его я. — Габриель, собирайся и пойдем отсюда.
Уже успевший заполучить под глаз здоровенный синяк Шутник сразу же сгреб разбросанные по столу монеты и направился к выходу. Судя по злым
лицам, кавалеристы готовы были разорвать его на куски голыми руками, но страх заполучить в голову тяжелый болт останавливал их от