первом этаже стука. Пока не сообразил, что это стучат во входную дверь, — взмок. А потом взмок еще больше, когда послышался лязг запоров.
Пока не сообразил, что это стучат во входную дверь, — взмок. А потом взмок еще больше, когда послышался лязг запоров. В
доме все это время кто то был?!
Успокоив дыхание и стараясь ступать как можно тише, я прокрался к ведущей на первый этаж лестнице и, опершись спиной о стену, присел в
неглубокой нише рядом с перилами. Беседа внизу шла на повышенных тонах, но из за странного акцента одного собеседника и шепелявости второго
мне пришлось чуть ли не просунуть голову меж резных стоек, чтобы понять, о чем идет разговор.
— Успокойся! — Высокий мужчина в темно синем плаще снял широкополую шляпу с длинным зеленым пером и отдернул штору, закрывавшую окно.
Совершенно неожиданно для меня его бесцветно серые волосы в свете проникших в комнату солнечных лучей оказались желто песочными.
— Да как успокоиться, монсеньор? — Сгорбленный старик потеребил украшенный вышивкой воротничок халата и судорожно вздохнул. — Это вы… А я ж
в городе останусь… Как мне?..
— Держите себя в руках, наша гостья скоро покинет город. — Тот, кого назвали монсеньором, брезгливо отвернулся от старика, и на мгновение
мелькнул нашитый на плащ герб. — И вообще, господин Роберто, чего вы так нервничаете?
— Да приходил тут один, чистый шпик. — Старик налил из стоявшего на невысоком столике хрустального графина бокал вина и одним махом его
выпил. — Не к добру это.
— Когда приходил? Что ему было надо? — насторожился монсеньор.
— Прямо перед вами и приходил. — В отличие от гостя Роберто начал успокаиваться. — А что ему надо было — не скажу. Не впустил я его.
— Зря. Я бы с ним поговорил. — Монсеньор положил руку на высовывавшуюся из под плаща рукоять сабли. — Выглядел он как?
— Молодой, лет под двадцать. Темноволосый, глаза — зеленые. Нос с горбинкой. Видно, что после перелома сросся немного неровно. Лицо… Лицо
даже не скажу. Острое, что ли? Ну вы северян видели, они все на одно лицо. Росту локтя четыре с половиной, не меньше. И бледный как смерть.
— Одет во что?
— Камзол на нем был, темно зеленый.
— Какие нибудь приметы?
— Шрам на левой щеке. Тонкий, почти незаметный. У мочки начинается. А больше и не разглядел ничего. В щель же смотрел, а через нее разве ж
это обзор?
Вот сволочь старая, и когда только столько всего высмотреть успел?
— Нас о нем предупреждали, но точного описания дать не смогли. Или не посчитали нужным… — Монсеньор задумался и нахлобучил шляпу. — Вот
что, господин Роберто, пришлю ка я к вам Паоло и художника одного надежного.
— Зачем это? — насторожился старик.
— Паоло вашу память освежит, а художник портрет этого типа набросает. И смею вас уверить, что больше он нас не потревожит. Сказать по
правде, он уже никого потревожить не сможет. Вы ведь не против?
— Я только за, — мерзко хихикнул Роберто. — А кто он таков?
— Насколько я понял, он как то связан с Тенями .
— С Тенями?! Охотник за скальпами ? — Плешивый старик покачал головой. — Боюсь, у нашей гостьи могут выйти из этого большие неприятности.
— Не думаю, скорее, здесь что то личное. Но вы ведь знаете — наши партнеры не любят делиться своими секретами. — Монсеньор подошел к двери
и обернулся. — Мои люди остались на площади, я пришлю двоих на случай, если этот северянин все же вернется.
— Буду премного благодарен.
— Да, и на всякий случай проверьте, чтобы после нашей гостьи ничего лишнего не осталось. Если что то найдете — пришлите мне сегодня же.
Если что то найдете — пришлите мне сегодня же.
Завтра меня в Геладжио уже не будет.
— Так вы все же решили вернуться в Йорк? Неужели из Эр Торы уже товар пришел?
— Пришел. Да и людей надежных, которым охрану нашей гостьи поручить можно, как назло, в городе сейчас нет. А вообще, оно и к лучшему — за
нашими друзьями глаз да глаз нужен.
Монсеньор вышел на улицу, старик запер за ним дверь и, шаркая тапочками, начал подниматься на второй этаж. Я отпрянул в темную нишу, но
Роберто повернул в другую сторону и, что то тихо бормоча себе под нос, поплелся по своим делам.
В два прыжка я оказался у него за спиной и, зажав одной ладонью подбородок, а второй затылок, резким движением свернул ему шею. Старческие
позвонки тихо хрустнули, и труп Роберто, обмякнув, повалился на пол. Не дав ему упасть, я оттащил тело к лестнице, перевалил через перила
головой вниз и отпустил.
Грубая работа, конечно, — любой опытный стражник сразу заподозрит неладное, — но ни на что более продуманное времени уже не оставалось. Да
может, и пронесет — дедушка старенький, выпил вина, голова закружилась, вот и свалился, болезный. Зато теперь этот монсеньор мой портрет не
заполучит. А ради этого можно свернуть шеи и десяти Роберто.
Выбравшись из дома через крышу, я поспешил к магистрату и едва не опоздал: тот, кого ныне покойный Роберто звал монсеньором, в
сопровождении двух телохранителей — у этих в расцветке плащей преобладали красные и синие тона — уже выезжал с площади. Мне и заметить то
его удалось только благодаря шляпе с шикарным пером.
Твою тень!
Проскочив прямо перед мордами лошадей, впряженных в карету с гербами Геладжио — тремя серебряными дельфинами на изумрудном поле, — я