уж и много: за столами обедали всего человек десять. Все правильно — для ежевечерних посиделок еще слишком рано. Быстро окинув взглядом
собравшихся и не обнаружив никого знакомого, я немного успокоился и скинул с головы капюшон. Еще раз оглядел помещение и, усевшись за
потемневшую от времени длинную стойку, развернулся спиной к стене.
Что меня узнают, я, немного поразмыслив, опасаться перестал. Вход с улицы и лестница на второй этаж с моего места просматривались просто
прекрасно. Если что — успею отвернуться или капюшон накинуть. Да и не станут они меня на людях резать, а незаметно стилет в почку воткнуть
я и сам могу. Конечно, сюда может заявиться Гаспар, но после сегодняшнего разговора сомневаюсь, что он рискнет лишний раз попадаться
охотникам за скальпами на глаза. Этот гад вовсе не такой простак, каким старался выглядеть утром.
Так что беспокоило меня больше не возможное появление Головада или Роны, а отсутствие идей, как выбираться из этой передряги. Бегать от них
вечно не получится — рано или поздно меня подловят. Можно, конечно, устроить засаду и напасть первым, но с двумя профессионалами так просто
не справиться. Да даже если и повезет, остается риск остаток жизни провести прикованным к галерному веслу. Так что как быть — совершенно
непонятно. Ладно, осмотрюсь, ясно станет. Гладишь, и придет чего в голову.
Вот только смотреть здесь особо не на что. Полумрак, свет едва проникает через мутные стекла забранных широкоячеечной металлической сеткой
окон. К длинным столам придвинуты лавки. У задней стены уровень пола поднят локтя на три, и там стоят рассчитанные на четыре пять человек
столы. Под потолком массивные обода люстр с потушенными пока свечами — точнее, огарками меньше чем в полпальца длиной. Дверь в подсобку — с
другой стороны стойки, лестница на второй этаж — в противоположном углу обеденной залы.
— Чего изволите? — вынырнул откуда то из под стойки лысоватый мужичок, давно разменявший пятый десяток, но по прежнему крепкий, как гриб
боровик.
— Кружку пива, нет — две. — Я выложил на липкую стойку медный шлем, порылся в кошельке и добавил щит.
— Горький стаут или янтарный эль? — Трактирщик обернулся к выставленным позади бочкам, ожидая, под какой кран подставлять высокую
деревянную кружку.
— Стаут, — решил я и плотней запахнул плащ. — Бр р р… Что то меня знобит. И на улице, как назло, холод собачий.
— Лето ни к черту, — согласился выставивший кружку с элем на стойку хозяин, от которого не укрылись ни пятна на камзоле, ни мой обтрепанный
плащ. — Рюмку кишкодера ?
— Нет, благодарю. Пожалуй, не стоит, — на мгновение задумавшись, отказался я. — Меня дядька в город послал цены на зерно узнать, если приду
поддатый — всыплет.
— Да что там будет с одной рюмки? Только для сугрева. — Трактирщик отходить не стал и, лениво оглядев почти пустую обеденную залу,
пригладил остававшиеся вокруг гладкой лысины редкие волосы.
— Нет, и не предлагайте, нам сегодня домой в Анаджио отплывать, а цены на зерно куда выше, чем мы рассчитывали. Дядька злой как черт.
— Да, зерно подорожало, — поскучневший трактирщик выставил передо мной вторую кружку, вытер о замызганное полотенце руки и сгреб медяки в
нашитый на фартук карман.
Дядька злой как черт.
— Да, зерно подорожало, — поскучневший трактирщик выставил передо мной вторую кружку, вытер о замызганное полотенце руки и сгреб медяки в
нашитый на фартук карман.
— Это что! Говорят, и на соль цены взлетят. — Я отпил стаута и одобрительно покачал головой. Хорош…
— Брехня, — как то не очень уверенно возразил мужик. — Ладно, в Заозерье поля пожгли, но солеварни то под боком — что с ними станется?
Тут уже пришла моя очередь пожимать плечами и надувать щеки. Вышло это у меня вполне натурально — действительно, а что с ними случится? — и
преисполненный чувства собственного превосходства трактирщик поделился парой свежих слухов. Я в долгу не остался и, припомнив мельком
услышанные на базаре разговоры, тоже продемонстрировал свою осведомленность о жизни города.
Разговорившийся трактирщик предложил мне копченой камбалы, и у меня уже появилась мысль, как перевести разговор на постояльцев, но тут с
лестницы на весь зал кто то заорал:
— Хозяин! Мяса с кровью, и поживее! Никакой рыбы! Мяса! И кувшин старого эр нагорского.
Услышав голос Роны, я чуть не подавился пивом и во все глаза уставился на слегка подвыпившую девушку. Спускавшийся следом невзрачный
Головад держался на ногах ничуть не тверже своей спутницы. Хоть за перила, в отличие от нее, и не хватился.
Поднеся кружку к лицу, я прислонился к стене и сделал длинный глоток. На мое счастье, парочка охотников за скальпами не удостоила стойку
своим вниманием, а сразу же свернула к стоявшим на возвышении столам. Стараясь не выдать своего интереса засуетившемуся трактирщику и
нащупывая зашитый нитками кармашек на левом рукаве камзола, я с интересом смерил взглядом Рону.
Вот так посмотришь — ничего особенного. Симпатичное лицо портили резкие черты, темные волосы заплетены в косу, а свободного покроя длинное
синее платье почти полностью скрывало излишне коренастую, на мой взгляд, фигуру. У нее оружия видно не было, у Головада в ножнах на поясе