разрубленную на части курицу соусом, количество которого значительно уменьшилось. Увидев меня, он с облегчением расслабил затекшие мышцы
лица. Я остановился у приоткрытой двери и прислушался к разговору в обеденной зале.
— И долго нам в этом свинарнике оставаться? — недовольно протянул с каким то непонятным акцентом парень в монашеском балахоне. При этом он
ни на минуту не оставался на месте и постоянно перемешался между столов.
— А мне здесь нравится! — явно назло ему хохотнул пожилой капрал.
— Оно и неудивительно, — послышалось мне.
— Сейчас выпьем, перекусим, а потом можно и снова в путь! — сделал вид, что не расслышал язвительного замечания, капрал.
— Надеюсь, мне не надо напоминать о недопустимости пьянства?
— Какое пьянство? — Вот это замечание, похоже, задело капрала за живое. — Парни всю ночь в седлах, если они пропустят стаканчик кишкодера,
ничего страшного не случится. Все равно люди Кройда сюда только под вечер вернутся.
— Запретить вам пить я не могу, но помните: вы головой отвечаете за весь отряд. — Человек в монашеском одеянии развернулся и направился к
лестнице.
— Да помню я, помню, — добродушно пробурчал ему в спину капрал, а когда тот уже не мог его услышать, гораздо более зло заметил: — Только
твоя ответственность побольше моей будет.
— Обедать когда изволите? — угодливо осведомился у него Шутник.
— Если через час на столах ничего не будет — можешь сам петлю на веревке завязывать.
— Эй, хозяин, чего у тебя на двери желтый крест намалеван? — заорал с лестницы один из кавалеристов. — Какая зараза у тебя там схоронилась?
— Не знаю, — начал весьма натурально заламывать руки Габриель, за свою жизнь успевший перевидать немало трактирщиков и содержателей прочих
доходных мест. — Только заехал постоялец, как красной сыпью обнесло. Но он у нас даже покушать не успел, с собой заразу принес. Господом
богом клянусь!
— Ну ежели кто из моих парней тоже в крапинку станет, ты не только узелок завяжешь и петлю на шею наденешь, но и с табуретки сам спрыгнешь,
— без малейшей усмешки в голосе пообещал капрал.
— Господин капрал, нам бы с утреца за харчами съездить, — заискивающе заглянул ему в глаза Шутник. — А то гостей вечером кормить нечем
будет.
— Еще чего! Смотрите у меня — со двора ни ногой! — гаркнул на Габриеля капрал и отправился на второй этаж. — Эй, Джонни, бегом на двор.
Сэм, спускайся, внизу караулить будешь.
Я только подивился выдумке Арчи. Желтый косой крест — знак заразы. В здравом уме в комнату с Бернардом теперь никто не сунется. Главное,
чтобы тот сам, очнувшись, не вышел.
— Арчи, — заскочил на кухню я, — ты дверь заколотить успел?
— Я клин под дверь засунул. Ты мне скажи лучше, что нам на стол подавать.
— А может, ну его? Бежать надо, — заскочил в дверь и сразу же подбежал к окну Габриель. — Когти рвать пора, не то, когда мятежники
вернутся…
— Куда бежать? Нагонят. А не нагонят, своим весточку передадут, и нас на дороге прихватят, — перебил его Арчи. — Нам бы хоть трупы куда
спрятать, так нет, никуда их из подвала не перетащить…
— Поздно дергаться, — поглядывая в обеденную залу через приоткрытую дверь, заявил я. — Красные кошки караульных выставили.
— И что делать? — прислонился к стене спавший с лица Шутник.
— Сейчас накормим их, может, отбрешемся, — пожал плечами Арчи.
— Вы вот что — пока насчет обеда мозгуйте, а я приду сейчас. — Выскочив с кухни, я опрометью бросился во двор и заскочил в заросли крапивы,
где утром мне привиделись цветки болиголова. Так и есть — вот они! Наскоро обкорнав под самый корень стебли нескольких кустов, я с важным
видом прошел через обеденный зал, куда уже начали подтягиваться проголодавшиеся кавалеристы.
— Помогай давай, — зашипел на меня Шутник, который выкладывал на разогретую сковородку шипевшие полоски раскромсанного окорока.
— Отвали, — послал его я, высматривая ступку или что нибудь подобное. — Арчи, тащи сюда бочонок кишкодера.
— Это что у тебя? — уже принеся настоянный на травах самогон, поинтересовался здоровяк.
— Сюрприз для наших постояльцев, — растирая в кашицу цветки, ухмыльнулся я. — Самое большее часа через полтора подействует.
— Снотворное?
— Ага, чтоб вечным сном уснули.
— Отравление почувствовать успеют?
— Они ночь не спали, так что не должны. — Закончив с цветами, я, старясь, чтобы стекающие в ступку капельки сока не попадали на кожу,
занялся листьями и стеблями.
Арчи и Габриель принялись кашеварить, а я, набрав, как мне показалось, достаточное количество ядовитого сока, вылил его в бочонок
кишкодера. Немного подумал и сыпанул щепоть измельченного чертова корня, который почти моментально растворился.
Немного подумал и сыпанул щепоть измельченного чертова корня, который почти моментально растворился. Вообще то никакой
необходимости в нем не было, но дурманное зелье лишним не будет. Все не так быстро отравление почувствуют. Да и по крови яд быстрее
разойдется.
Самогон, прямо скажем, отвратительный, посторонний привкус никто не почувствует. И не откажется ведь никто от дармовой выпивки — кого кого,
а трезвенников среди солдат считай что и нет. Вот с монахом придется что то делать, этот поборник трезвости нам всю малину испортить может.
— Долго еще нам ждать, пока вы пожрать принести соизволите? — рявкнул заглянувший на кухню капрал, но, заметив уже приготовленный бочонок с