здесь никто цацкаться не будет.
Вздумаете своевольничать — мигом живьем шкуру спущу. Опозорите отряд — жалеть будете, что вообще на свет
уродился. И к тебе это, длинный, тоже относится. Усек?
— Усек, господин, — на полном серьезе ответил Арчи.
— Вот и замечательно. А теперь марш к капралу Линцтрогу. А то, судя по вашим хитрым рожам, кое кто уже подумывает, как дезертировать. Так
вот — хоть один сбежит, всех остальных повешу. Бегом марш!
Капрал Линцтрог все с тем же безмятежно добродушным выражением лица приказал скидывать одежку и без лишних слов выжег нам всем на левой
лопатке клеймо — танцующего единорога Ранлоу и увитый терновой ветвью пехотный меч под ним. К моему удивлению, ожог почти не болел, хуже
было другое: от выжженной отметины так и веяло непонятной волшбой. Боюсь, теперь сбежать будет весьма проблематично: тайнознатцы с такой
меткой за версту учуют.
Сочувственно поцокивая языком и качая головой, Линцтрог раздал нам чистые тряпицы. Вот ведь гад! И не надо говорить, что работа у человека
такая. Чушь это все.
Заметив промелькнувшую на моем лице гримасу, капрал придал своему морщинистому лицу озабоченное выражение:
— Болит, сынок? — Его голос был полон сочувствия, но мне почудился загоревшийся в добрых карих глазах огонек раздражения. — Потерпи, скоро
пройдет.
— Уже прошло, господин, — честно ответил я и, на ходу застегивая камзол, побежал догонять своих теперь уже сослуживцев, которых Брольг и
два рядовых повели в арсенал.
Обратно мы, нагруженные, словно вьючные ишаки, вернулись только под вечер. Ужин к этому времени уже привезли, и, побросав мешки с доспехами
у коек, мы вышли из казармы во двор.
Как я и предполагал, рядом с сараем полыхали сразу два костра — вокруг одного расселись пехотинцы, у второго, куда меньшего по размерам,
притулились волонтеры. Да и от булькавшего над костром солдат котелка запахи доносились куда более аппетитные. Вот только нет никаких
сомнений, в каком из котлов доходит до готовности варево, предназначенное для каторжан.
Получив у Брольга миски и ложки, мы потеснили волонтеров — молодые парни освободили места без единого слова, — и приступили к ужину.
Точнее, к тому, что здесь выдавалось за ужин. Баланда была на вкус откровенно тошнотворной, а попавшийся кусок подозрительного на вид мяса
— единственным на всю тарелку. Не лучше дело обстояло и с притворявшейся компотом едва подкрашенной сухими яблоками водичкой. Ну и вдобавок
ко всему — доставшийся мне ломоть черного хлеба оказался непропеченным.
И все равно ужин мы умяли без единого звука. И это неудивительно — сколько уже без еды? Сутки, двое? В таком состоянии и старой подметке
рад будешь. После ужина я сходил за оставленным в казарме мешком и принялся приводить в порядок отобранное в арсенале снаряжение. Нечего
время впустую тратить, завтра его может уже и не быть.
Мы с Арчи в арсенале оригинальничать не стали и отобрали стандартный армейский набор: длинные кольчуги с доходившими до локтей рукавами,
открытые шлемы с кольчужными бармицами, наручи и легкие поножи. Еще взяли по стеганому поддоспешнику и войлочному подшлемнику. Вдобавок к
этому я прихватил обтянутый несколькими слоями кожи прямоугольный деревянный щит, короткий пехотный меч и прямой кинжал. Меч оказался плохо
заточенной полосой не лучшим образом закаленного железа, но ничего более приличного найти не удалось.
Арчи поступил хитрее — он долго о чем то расспрашивал заведовавшего арсеналом капрала и, перерыв кучу наваленного в угол склада хлама,
выудил оттуда свой ненаглядный фламберг.
Вот так дела! Впрочем, нет ничего удивительного, что никто не наложил лапу на конфискованный меч —
научиться обращаться с двуручником вовсе не так просто, как может показаться на первый взгляд, и мало кто сможет по достоинству оценить
клинок. А в том, что в форт свозят любой хлам, хоть как то напоминающий оружие, сомнений у меня после увиденных в арсенале куч ржавого
старья уже не осталось. Все верно — надо же и ополченцев с каторжанами чем то вооружать.
Шутник же нашему примеру не последовал и, даже не посмотрев в сторону кольчуг и кирас, долго копался, откладывая в сторону чем то не
понравившиеся ему бригандины. Под конец он выбрал одну, на мой взгляд, совершенно неотличимую от остальных, круглый окантованный железом
щит и свое любимое оружие — кистень.
— Ну и чем тебе именно эта бригандина приглянулась? — поинтересовался я у него, шоркая свою кольчугу в бочке с песком.
Шансов полностью отчистить ее от ржавчины было немного, но, если запустить, дальше вообще худо будет.
— А ты смотри — тут каждая пластина хорьком помечена. Значит, все должные испытания прошли, не то что оставшийся хлам. Ума не приложу, как
ее крысы обозные проглядели.
— Давайте ка закругляться, — подошел к нам Арчи. — Я тут с капралами поговорил — нам завтра поблажек никаких не будет, а Эмерсон солдат и в
хвост и в гриву гоняет. — Потом присмотрелся к моему мечу и вздохнул: — Хотя тебе, Кейн, действительно лучше клинком позаниматься.
— Пошел ты, — ругнулся я и отправился спать.
Будет еще время снаряжением заняться. Мы здесь, чую, надолго застряли.
Твою ж тень!