Я не мог не согласиться со справедливостью такого дележа. Оружие действенно только в умелых руках, да и моя полудюжина не предназначалась для боя. На шлюпке ли, на корабле или на плоту, но мы обязаны добраться до обжитых мест, а уж что дальше будет, одному Богу ведомо.
К полудню возвратились разведчики. По их сведениям, у берега напротив бывшего лагеря встала бригантина, а остальные корабли расположились в удобной закрытой бухте на севере острова. На всех судах велись какие-то работы. Очевидно, команды устраняли повреждения, полученные во время шторма. Непосредственно на берегу пиратов было немного. Разведчики наткнулись на два отряда человек по тридцать каждый. Эти отряды рыскали по лесу, но в обоих случаях нашим ребятам удалось остаться незамеченными.
После обеда вновь был объявлен получасовой отдых. Еще одна пара разведчиков ушла вглубь острова. На сей раз они искали место для запасного лагеря и пути возможного отхода к нему. Подавляющее большинство оставшихся было так вымотано, что завалились спать, не думая ни о каких пиратах.
Я тоже хотел последовать их примеру, и снова не успел я прилечь, как мне помешали.
Теперь рядом со мной села Мэри. На лицо певицы был наложен привычный макияж, одежда по возможности приведена в порядок, а сама она пахла какими-то духами.
— Я немного посижу рядом с вами, Валера, — нежно и трогательно произнесла она.
— Пожалуйста. — Не прогонять же ее! Я даже спросил, чтобы не показаться неучтивым: — Как вы себя чувствуете?
— Неплохо, — улыбнулась Мэри. — Знаете, вчера я даже не поблагодарила вас как следует.
«А как это следует?»- чуть было не ляпнул я, но отчего-то смутился и пробормотал:
— Пустяки. Любой на моем месте поступил бы так же. Мне просто повезло оказаться рядом. И не надо больше об этом, Мэри.
— Для вас я не Мэри. По-настоящему меня зовут Маша. Мэри — это всего лишь сценический псевдоним. Не знали?
— Нет. Я редко бываю на берегу, и за новостями эстрады не слежу.
— Но ведь это ужасно!
— Почему же? — не сдержался я. — Вас ведь не интересуют, к примеру, лоции. У каждого человека своя жизнь и свой круг интересов. Вы не сердитесь, но футбол мне куда интереснее.
Певица посмотрела на меня с искренним удивлением. Она привыкла совсем к другому обществу, красивой жизни, богатым поклонникам. А тут перед нею сидел простой моряк, половину времени болтающийся по волнам и ничем особо не интересующийся.
— Я не сержусь. — Я так и не понял, искренне ли она говорит. — На вас я вообще не могу сердиться. Скажите, а это правда?
— Что?
— Что мы в прошлом? Семнадцатый век, пираты, рыцари, всякие там цари и короли?
— Рыцарей в семнадцатом веке уже не было. А остальное, как бы дико это не звучало — правда.
И тут я по-настоящему осознал, что это действительно правда, и та страшная ночь разделила наши жизни на две неравные части.
И тут я по-настоящему осознал, что это действительно правда, и та страшная ночь разделила наши жизни на две неравные части. Я никогда больше не увижу свою Варьку и даже не смогу узнать, как она там? Для нее я — погибший, пропавший без вести вместе с кораблем, а она для меня? Это же абсурд, чья-то мрачная шутка: умирать за века до собственного рождения! Жуткий смерч, всосавший в себя корабль и перенесший его на триста лет в прошлое. А ведь обратной дороги нет! Своим ходом? Да доживи я до ста лет, до рождения Варьки останется еще двести! Я могу вспоминать ее, еще не рожденную, предстоящую, но встретиться с ней невозможно… Да за что нам такое, Господи!?
Наверное, все эти мысли отразились у меня на лице. Не знаю. Я весь ушел в себя, и с трудом расслышал голос Мэри:
— … Валера! Что с вами, Валера? Вам плохо? Может, принести воды? Да не молчите же, Валера!
— Все нормально. — Я сделал над собой усилие, загнал поглубже навалившееся отчаяние и повторил: — Все нормально.
31. Флейшман. Заговоры
Нас осталось семьдесят четыре человека. Сорок четыре мужчины от шестнадцати и старше, двадцать три женщины и семеро детей. Меньше десятой части тех, кто злосчастным вечером поднялся на борт белоснежного красавца. Крохотная горстка людей, заброшенная в далекое прошлое и чудом спасшаяся от многочисленных опасностей. Но надолго ли?
Кабан не был бы военным, если бы не разбил нас на подразделения. Старый армейский принцип: разделяй и командуй! Я всегда терпеть не мог военщины, но вынужден признать: лучше стоять в строю и чувствовать локоть товарища, чем, подобно зайцу, в одиночку петлять по кустам.
Итак, нас, мужчин, было сорок четыре человека. Десять имели современное оружие, всем прочим досталась музейная рухлядь. Кабан первым делом отделил шестерых уцелевших моряков, врач тоже в счет не шел. Двадцать семь пассажиров Сергей разбил на три девятки и добавил к каждой одного из своих головорезов в качестве командира. Еще шестерых он оставил при себе, и на этом наша организация была завершена.
В моей десятке оказались бывшие члены совета Лудицкий и Грумов, секретарь Лудицкого Зайцев, один из моих старых знакомых Женя Кротких и четверо пришедших памятной ночью на вершину: долговязый Вовчик, прыщавый Леня, средних лет Виктор и шестнадцатилетний Саша. Нашим командиром был назначен Костя Сорокин, бывший офицер морского спецназа, как и Кабанов устроившийся в телохранители. Двумя другими десятками командовали Рдецкий и еще один телохранитель Виталик.