И все-таки какое-то предчувствие удерживало меня от согласия. Пусть я сейчас самый полезный для Грифа человек, но где гарантия, что на Гаити он не избавиться от меня, как от отслужившего свое хлама? А может, это предложение и вовсе ловушка, и Гриф намерен извлечь из него одному ему ведомую выгоду? Но какую?
Идиотский выбор. С одной стороны — беспросветное рабство, с другой — авантюрный план побега с возможной угрозой для жизни даже в случае удачи. И выбирай, что хочешь. Предложи мне подобный вариант Кабанов — согласился бы без тени сомнения. Хотя Командор такого бы и не предложил — он попытался бы спасти всех… кто уцелеет при его методах спасения. Зато никаких подвохов. Плох Командор или хорош, но он человек долга. Похоже, его вообще мало заботят собственные выгоды. А может, для него главным является само приключение? Я где-то читал, что есть люди, любящие всяческие опасности, и преодоление их доставляет им невероятное удовольствие. Уж не из таких ли наш Серега? Но в любом случае, с ним всегда спокойнее.
Тем не менее, что-то решать надо. Долго выдержать эту каторгу я не смогу. Вкалывать от рассвета до заката и питаться одной бурдой… А ведь в будущем, до которого не доживет никто из моих нынешних современников, включая младенцев — да что там младенцы? их правнуки не доживут! — на моих счетах в разных местах лежат несколько миллионов зеленых, да намного больше крутится в обороте фирмы. Если она, конечно, не разорится без меня. Знал бы… Ну, да ладно!
Бежать. Только бежать. И пропади все остальные пропадом! Каждый сам за себя. Не понимает этого лишь слабоумный. А Грифа слабоумным не назовешь. Поэтому моя личная судьба его не волнует. Или волнует, но лишь пока ему это выгодно. Доберемся до безопасного места — и прощай! Даже если мы и окажемся на Гаити с деньгами, то не видать мне этих денег, как своих ушей. Расплачиваться за услуги Гриф явно не станет, делиться тем более. В лучшем случае бросит на произвол судьбы, а в худшем — уберет. Отвечать за меня все равно не придется. Так что я выигрываю?
Да. Похоже, игра не стоит свеч. В любом случае мне ничего не светит. Как ни крути… Разве что попробовать переиграть Грифа и шлепнуть его втихаря? И совесть мучить не будет… Нет не получится.
Как ни крути… Разве что попробовать переиграть Грифа и шлепнуть его втихаря? И совесть мучить не будет… Нет не получится. У него в таких делах куда больше опыта и сноровки. Расправится, как с котенком…
Эти размышления стали итоговыми и, протянув для виду пару дней, я отказался от затеи с побегом.
— Это твое последнее слово? — осведомился Гриф, не сводя с меня цепкого оценивающего взгляда. — Другого случая может и не представиться.
— Последнее, — как можно тверже ответил я. — Не верю я в это. Не одни мы такие умные. И до нас многие наверняка пытались бежать. Вряд ли вышло у многих. Будь у нас наготове лодка, другое дело. А так… Поймают — еще хуже будет.
— Смотри, как бы потом не пришлось пожалеть, — не предвещающим ничего хорошего тоном ответил Гриф.
— Все может быть, — заметил я. — И все-таки, шансы на успех слишком малы. Если они вообще есть. Ну, ограбим мы хозяина, а если он раньше времени заметит кражу? К тому же, на ночь нас запирают, а куда убежишь днем?
— Дурак! Стал бы я предлагать безнадегу! — процедил Рдецкий. — Мне с моим опытом виднее.
— Все равно. Не верю — и точка. Очень уж много разных «если». Добром это не кончится. Не здесь, так в море.
— Как хочешь. — Гриф с подчеркнутым безразличием пожал плечами. — Но только заикнись кому о нашем разговоре…
— Само собой. Ничего не слышал, ничего не видел, ни о чем не ведал. У бедного еврея своих забот хватает.
— Правильно, — подтвердил Гриф и неторопливо удалился. Потом, уже вечером, я заметил, как он о чем-то шушукался с долговязым Вовчиком. Меня очень удивил выбор его нового напарника. Владимирцев хоть какими-то единоборствами занимался, но Вовчик! Он даже на роль живых консервов не годится!
Но, как говаривал Лаврентий Павлович, попытка — не пытка. Пусть бегут, если получится. А я лучше попробую дождаться Командора. При его талантах вырваться на волю — пара пустяков. Не бросит же он нас на произвол судьбы!
И снова потянулись дни, нудные и, несмотря на яркое солнце, беспросветные. Тело постоянно ныло от боли, одолевала нарастающая слабость, донимала жара, и лишь бич надсмотрщика не давал мне упасть где-нибудь в тени и лежать там без всяких мыслей. Нашим чернокожим собратьям по несчастью было намного легче, они хоть к солнцу привычные, а мы…
Я поймал себя на том, что меня все чаще охватывает какое-то отупение. Ни мыслей, ни чувств. Даже желания куда-то пропали. Кабанов, Валера, Лена почти ушли из моей жизни и памяти, я больше не тосковал и не думал о них. Я вообще временами переставал думать, а более или менее энергично шевелиться начинал, лишь когда мимо проходил надсмотрщик с бичом. Боли я боялся по-прежнему.
И в тот день, в очередной раз заметив приближение властителя наших израненных спин, я изо всех сил начал делать вид, будто старательно работаю. Беда заключалась в том, что сил почти не осталось. Я на секунду оглянулся посмотреть, долго ли еще горбатиться? Тут-то все и произошло.