— А как у вас? — в свою очередь спросил я. — Давно вы здесь? Это все?
— Почти, — Гриф начал ответ с последнего вопроса. — А давно ли… Пожалуй, часа три-четыре. Как ты узнал, что мы здесь?
— Логика, — усмехнулся я. — Гора — единственное место, где мне довелось побывать вместе с Пашкой, Кабановым и штурманом. Вот я и подумал — может, кто-нибудь из них вернется к знакомым местам? Ирония судьбы: как раз своих спутников я здесь и не вижу. Никто из них не появлялся?
— Ярцева и Пашки мы не видели, — ответил мне Лудицкий. — А привел нас сюда действительно Кабанов.
— Что же его не видно? — Даже в такой момент приятно почувствовать себя правым.
— Кабанов у нас исполняет роль доброго духа и ангела-хранителя, — ответил Гриф вместо Лудицкого. — Отправился вниз узнать, что происходит, через полчаса вернулся, волоча здоровенную козу, и сразу ушел опять. А где он сейчас бродит?.. Мы уж было решили, что вы встретили его в лесу, и он послал вас сюда.
— Увы!.. — Я был разочарован. Не тем, что Кабанов ушел в лес, а тем, что он мне там не встретился.
Потихоньку все разбрелись по своим делам. Точнее, — по своим бездельям. Не считая наблюдателей и поваров, остальные или просто лежали, бессмысленно глядя вдаль, или болтали о всякой ерунде. Я и сам был не прочь поваляться после всего пережитого днем, но мной завладел Лудицкий. С дотошной обстоятельностью он стал расспрашивать о покойном Панаеве — вернее, о состоянии, в котором я его нашел.
— Нет, эти преступления им даром не пройдут! — патетически воскликнул депутат. — Они еще пожалеют о содеянном!
— Бросьте, Петр Ильич. — Весь цивилизованный мир казался мне сейчас далеким, как другая галактика. — Какое нам дело до грядущего суда? Справедливость, возмездие и прочий вздор… Нам от этого легче не станет. Покойникам, знаете ли, все равно.
— Я умирать не собираюсь, — объявил Лудицкий. — Можете меня не хоронить раньше времени.
— Я вообще не собираюсь вас хоронить ни раньше, ни позже. Но ни меня, ни вас об этом не спросят.
— Они не имеют права. Я депутат и советник российского президента! — Было заметно, что Лудицкий отчаянно трусит.
— Советуйте на здоровье. Но если хотите выжить — помните, что главное не то, что вы депутат и советник, а что вы опасный свидетель. — Мне был противен этот народный избранник, как и любой, кто сейчас заговорил бы со мной.
Я демонстративно улегся на спину и закурил, давая понять, что чье-либо присутствие рядом мне нежелательно.
— Но сейчас конец двадцатого века! — не понял моего намека депутат.
— Да хоть двадцать первого, — буркнул я. — Петр Ильич, не знаю как вы, а я очень хочу отдохнуть.
Лудицкий ушел. Я потихоньку стал дремать, не прекращая при этом курить. Но отдохнуть мне снова не дали.
В импровизированном лагере поднялась суматоха. Вся моя дремота мгновенно исчезла. Я вскочил, ожидая услыхать крики и выстрелы, и лихорадочно пытаясь сообразить, в какую сторону бежать. Но причина суматохи оказалась радостной: к лагерю вышли еще пятеро «наших».
Секрет их прибытия объяснялся просто. В отличие от меня и Лены им повезло, и они наткнулись на Кабанова. Он категорически отказался сопровождать компанию, но указал, куда надо идти. А сам направился в другую сторону, откуда вскоре донеслись выстрелы.
— Этот скот, блин, совсем обнаглел, — завершил повествование один из новичков, долговязый парень. — Надо будет поставить его на место.
После этих слов вокруг долговязого образовался вакуум. Видно было, что Кабана здесь если и не любили, то уважали. Иначе говоря, не я один успел прийти к выводу, что без этого невзрачного солдафона в нынешних обстоятельствах просто не обойтись.
— Ну-ну, — насмешливо бросил Гриф. — Не забудь пригласить посмотреть, как учить будешь. Интересное будет зрелище.
Тут подоспела козлятина, и все с энтузиазмом накинулись на горячее мясо. На время были позабыты и пираты, и ужасы, и Кабанов. Я тоже с аппетитом сжевал свою долю. Вот только где же добытчик? Не погиб ли он? Хотя, вряд ли…
Ужин получился довольно поздним. Солнце низко повисло над пустынным до самого горизонта морем. В лесу тоже не замечалось никакого движения, и лишь очень редко где-то далеко-далеко слышались глухие хлопки: очевидно, пираты постепенно отлавливали и приканчивали немногих уцелевших. А может быть, и кто-нибудь из пассажиров в одиночку отстреливал бандитов. Гадать было бессмысленно. Идти в густой лес в надежде поспеть до конца драмы — тем паче. Оставалось ждать, и мы, я говорю про большинство, ждали…
В отличие от прочих вещей, утерянных во время беспорядочного бегства, сигареты пока оставались у всех курильщиков, и то один, то другой спускался на перекур в лощинку. Курить на виду никому не хотелось: вечерело, и огонек сигареты мог быть виден издалека.
Я заметил, что Гриф то и дело присоединяется к наблюдателям. Очевидно, он тоже ожидал Кабанова, но, насколько я знал Грифа (а знал я его достаточно неплохо), известный вор в законе к людям относился равнодушно. Кроме тех случаев, когда был в них крайне заинтересован. Стало быть, у и Грифа есть на Кабанова какие-то свои планы. Но зачем ему бравый вояка? Хочет с его помощью взять власть в свои руки? Глупо. Зачем ему власть над кучкой жалких и ни на что не годных людей? Толку с нас всех…