— Все верно, — согласился старый стригой. — Нашей искупительной жертвой Темному отцу стали душа и тело прекрасной девственницы — Изабо д’Ан Марти. Она приняла в себя его черное семя и произвела на свет Первородного сына Тьмы, антихриста — демона Себастиана. Изабо не пережила чудовищных родов, потому что демон явился из ее лона уже имея облик взрослого мужчины. Несчастная девушка погибла мучительной смертью, успев произнести ужасное пророчество о том, что когда две проклятые крови катаров соединяться в одну, то на свет появятся две сестры — Дочь Тьмы и Дочь Господня. И тогда наступит конец света… Так и произошло — в роду дель-Васто слились кровь стригоев и верных защитников святого Грааля!
Я наклонилась ближе к Гонтору, напрягая слух:
— Но как смогли воссоединиться две противоположные линии? Род стригоев и человеческая семья?
— О, — покаянно начал Гонтор, — это произошло поистине невероятным образом…
Внезапно его слова прервало странное явление. В центре комнаты неожиданно возник сгусток темной энергии, стремительно закручивающийся в непроницаемый кокон, состоящий из холодного ветра и жирного черного пепла. Субстанция все уплотнялась, обретая форму чего-то осязаемого и материального. На меня вновь повеяло странной смесью из жуткого могильного зловония и упоительного цветочного аромата. Кокон вдруг развернулся и рассыпался в пыль, оставив перед нами тонкую фигурку ослепительно прекрасной девушки, черноволосой и синеглазой, облаченной в серебристое струящееся платье.
Красавица запрокинула обворожительную головку и злорадно расхохоталась.
— Чудесно, теперь вся семейка в сборе. Кажется, я успела вовремя. Я примерно наказала этих болтливых монахов, но почувствовала присутствие дедушки и вернулась. Ну, здравствуй, Дочь Господня! Я и есть твоя сестра — Андреа дель-Васто!
Конрад готовился. Он пока еще сам точно не понимал, к чему именно, но, повинуясь неумолкающим воплям растревоженного предчувствия, тщательно почистил любимый «Вальтер», на всякий случай запасаясь обоймами как с обычными, так и с освященными патронами. Может, если попридираться, немецкие пистолеты и не относятся теперь к самым совершенным и надежным, но Майер пошел на поводу у собственного закоренелого педантизма, основательно замешанного на патриотизме и классической консервативности, всегда свойственной арийской расе. И пусть после произошедшей с ним трансформации кожа вервольфа стала чуть более смуглой, волосы потемнели, а глаза утратили столь ценимый Рейхом голубой цвет — Майер всегда был и оставался стопроцентным немцем. Немцем до мозга костей, до эмали зубов и до кончиков ногтей на ногах. Он скрупулезно протер чистой замшевой тряпочкой отличный охотничий однолезвенный нож «Белый охотник» и убрал его в напоясные ножны. После недолгого колебания, все-таки отложил удобную и хорошо пристрелянную снайперскую винтовку, решив, что она способна привлечь слишком много ненужного внимания. Зато взял пару метательных кинжалов и несколько сюрикенов различной формы: шип, пряжка, гарпун, нож, сложив их в прочный, предназначенный специально для таких целей футляр. Все клинки прошли освящение в ватиканском соборе Святого Петра. Оборотни остерегаются серебра. Оно оказывает на них особое, почти мистическое действие и способно наносить глубокие, труднозаживающие раны. Этот металл обладает магическими свойствами, и изготовленное из него оружие, особенно выкованное или отлитое в полнолуние — прямая угроза для жизни любого, даже самого сильного и опытного вервольфа. Единственное в своем роде и совершенно загадочное воздействие на него оказывал лишь крест, подаренный братом Бонавентурой. Он не вызывал каких-либо неприятных ощущений, а наоборот, вселял в Майера истовую веру в торжество добра и справедливости, напитывая его сладостным теплом. У самого Конрада тоже имелось несколько серебряных ножей, с которыми он обращался в высшей степени осторожно и аккуратно. Но освященного оружия боятся все твари без исключения. Запах чеснока доставляет стригоям лишь легкое неудобство и раздражение, подобное тому, какое вызывает у обычного человека жужжание назойливого комара. Единственный и надежнейший способ навечно успокоить любого кровососа — отсечь его голову клинком из добротной стали, принявшей на себя силу святой мессы и воду из церковной купели. Стопроцентная гарантия — ни один комар после этого не воскреснет. А уж стригой и подавно. Почернеет и рассыпется в прах — как те две полоумные блондинки в давешнем кафетерии. Кстати, комаров вервольф уважал намного больше, чем проклятых стригоев. А об участи убиенных девиц он не скорбел ничуть. Да и вообще, самое главное перед намечающейся дракой — это спокойствие и еще раз спокойствие. Поэтому сейчас Конрада печалило лишь одно: горячей венецианской пиццы с копченой колбасой он так и не попробовал…
Электричество в его квартире отключилось, впрочем, как и во всем городе. Зато в наличии имелся великолепный камин в комплекте с богатым запасом дров и угля. А в баре нашлась заботливо припасенная бутылочка отличного красного «Санджовезе». Такое вино, конечно, приятнее пить не в одиночку — растянувшись на пушистой овечьей шкуре, устилающей пол перед камином, а в компании какой-нибудь симпатичной во всех отношениях молодой особы, причем — именно на шкуре.