— Селестина, ты там жива? — продолжали колотиться в дверь.
Сквозь монотонный гул, наполняющий череп и укутывающий его ровным слоем шершавой, раздражающе колючей стекловаты, я смогла наконец-то опознать нетерпеливый голос подруги. Медленно перебирая руками по стенке, я все-таки добралась до двери и повернула ключ. Оливия вихрем ворвалась в комнату, возбужденно блестя глазами, кажущимися особенно яркими на фоне закопченного до черноты лица и гремя под завязку набитым рюкзаком.
— Эй, да тебя контузило! — она схватила меня за подбородок, заставляя поднять голову.
Я зашипела от боли:
— Навроде того…
— Ничего, — ободряюще ворчала ангелица, копаясь в рюкзаке. — Голова — это кость, а кости ничего не сделается!
Я криво усмехнулась, намереваясь возразить Оливии, что раз болит — значит, не такая уж там сплошная кость, но в это самое время подруга с воплем радости вытащила из рюкзака аптечку, а из нее — одноразовый шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью. Я не успела даже охнуть, как она с размаху вонзила иглу в мое плечо, прямо через рукав ночной рубашки, и нажала на поршень.
— А это не наркотик случайно? — запоздало поинтересовалась я, опасливо рассматривая опустевший шприц.
— Не-а, — махнула косами ангелица, — смесь транквилизаторов по моему личному рецепту, ноу-хау практически, новое слово в фармакологии. Называется «Ангельская дурь»!
Я хотела было возразить, что, судя по названию, это и есть самый забойный наркотик, но предпочла благоразумно промолчать, не решившись спорить с агрессивно настроенной подругой, рискуя заработать еще одну порцию реанимационного зелья. Но надо признать, мозги эта дурь прочищала отменно. Уже через пару минут в голове у меня прояснилось, тело налилось кипучей энергией.
Но надо признать, мозги эта дурь прочищала отменно. Уже через пару минут в голове у меня прояснилось, тело налилось кипучей энергией.
— Лишь бы потом отходняка не случилось! — чисто из вредности ляпнула я, благодарно помаргивая. — Оливия, ты гений!
— Кто бы сомневался, — нахально поддакнула ничуть не смущенная комплиментом валькирия. — Собирайся, нужно выбираться из монастыря, пока мы тут не задохнулись.
И действительно, дым в комнате сгустился до состояния тумана, вызывая резь в глазах и надсадный лающий кашель. Я оторвала от простыни две полосы ткани, смочила водой из кувшина, одной завязала себе рот и нос, а вторую — предложила Оливии.
— И чего я не взяла противогазы? — риторически вопросила валькирия, извлекая из рюкзака отличный камуфляжный костюм, дополненный металлокевларовым бронежилетом и бросая обмундирование на стол. — Примерь-ка, вроде бы твой размерчик!
Форма подошла идеально.
— Ты успела посетить арсенал? — спросила я, шнуруя высокие десантные ботинки. — И скажи, какого вообще черта творится в аббатстве?
— Успела, — нахмурилась валькирия, рассовывая по карманам запасные обоймы от «Беретты». — И прошу тебя, не поминай этих богопротивных тварей, итак у нас тут кровососов выше крыши!
— Так что с аббатством? — напомнила я, затягивая вокруг талии кожаный оби и закрепляя под ним оба клинка — Кото и Кайсу.
— Улетные ножички! — завистливо шмыгнула носом подруга, восхищенно разглядывая кэн и вакидзаси. — А на аббатстве можно отныне ставить крест — прости меня Господи за такой мрачный каламбур. Нет теперь аббатства…
— Ясно, — протянула я, до конца осознав тот факт, что мстительные стригои устроили ночной налет на нашу скромную обитель и полностью разгромили небесное ополчение. — Но какого черта наши прославленные бойцы не смогли дать достойный отпор и полегли, как бычки на скотобойне?
Повторное упоминание врагов рода человеческого вызвало новую гримасу негодования на лице Оливии, однако на этот раз она предпочла обойтись без нотаций.
— Думается мне, что здесь не обошлось без отравы. Потому что все, кто присутствовал на ужине в трапезной, уснули беспробудным сном.
— А ты сама? — недоуменно подняла бровь я.
— А я, это… — подруга покраснела, словно я застукала ее за какой-то хулиганской проделкой, — я на диету села, как Натаниэль и советовал…
— Та-а-а-к, — задумчиво протянула я, — я тоже не ужинала, опоздала, да и мастер Кацуо меня, видать, не зря заранее накормил. Неужели он что-то чувствовал? — и тут я вникла в смысл последней фразы ангелицы. — Натаниэль! — я горестно вздрогнула, вспомнив пламя, пожиравшее жилой корпус белокрылых летунов. — Так он погиб?
— Не-а, — Оливия улыбалась от уха до уха, будучи не в силах скрыть охватившей ее радости. — Этот ловелас у себя не ночевал, и на ужине его тоже не было. Стопудово, он к Ариэлле подался, в ее подвальную каморку, и похоже, им там совсем не до еды было!
«Вот ведь чудо! — мысленно подивилась я, наблюдая за лицом подруги. — Странные все-таки создания эти ангелы! Как с сородичем сталкиваются, так сразу собачиться начинают. А на деле оказывается, что они друг за друга искренне переживают!»
— Думаю, они уцелели, если только их в подвале не завалило, — продолжала разглагольствовать ангелица, копаясь в изрядно похудевшем рюкзаке.
— Странные все-таки создания эти ангелы! Как с сородичем сталкиваются, так сразу собачиться начинают. А на деле оказывается, что они друг за друга искренне переживают!»
— Думаю, они уцелели, если только их в подвале не завалило, — продолжала разглагольствовать ангелица, копаясь в изрядно похудевшем рюкзаке. — Пойдем их искать?