Глаза Конрада заблестели. Его переполняли гнев и странная горечь, а вместе с тем слабая надежда на то, что непредсказуемая фортуна наконец-то повернулась к нему лицом, предоставив уникальную возможность искупить все совершенные грехи и вернуться в лоно христианской церкви. А жажда искупления намного перевешивала его желание получить амулет Луны. Нет, определенно, он непременно должен участвовать в этом странном деле, чутко анализируя и контролируя ход событий.
«Я согласен», — отписал Майер.
«Отлично! — ответил граф Деверо. — По нашим сведениям, девица сейчас направляется в Венецию. Встретимся там. Высылаю фото. Благодарю за согласие сотрудничать».
Конрад долго рассматривал изображение, выползшее из щели принтера. Худощавое девичье лицо, обрамленное густой копной медно-рыжих кудрей. Высокий чистый лоб, нос с горбинкой, брови вразлет над прозрачными, изумрудно-зелеными глазами. Симпатичная, но не более того. К примеру, до шикарных красоток в «Буше», ей далеко. Но было в этом лице нечто такое, что мгновенно запало в очерствевшую душу Конрада, вызывая неосознанное желание спасти, защитить, сохранить рыжеволосую незнакомку. Некая одухотворенность, похожая на надлом раненого сердца, и удивительное свободолюбие, подобное порыву, зовущему в полет перелетных птиц…
— Селестина! — тихо промолвил Конрад, привыкая к необычному имени и бережно укладывая портрет девушки в прозрачную пластиковую папку. — «Небесная» значит! Ну-ну… — он отключил компьютер и пошел собирать дорожную сумку.
Самолет на Венецию вылетал через два часа.
Я всегда считала, что Бог дает нам разум исключительно для того, чтобы благополучно разрешать возникающие в жизни проблемы. Но в пику всем моим наивным убеждениям оказалось, еще и для того, чтобы эти самые проблемы создавать. Как это мгновенно выяснилось на практике — хорошие мысли, безусловно, способны приходить в мою голову, но почему-то они делают это совершенно не вовремя и с огромным опозданием, способным стать роковым. Бег по открытой местности, да еще под ливнем пуль, является самым дурным и опасным занятием, которое только можно придумать. В полной мере я осознала всю несостоятельность своего идиотского плана лишь тогда, когда получила в защищенную бронежилетом спину несколько пуль, чуть не сбивших меня с ног. «Офигенные синяки мне обеспечены!» — совершенно не к месту подумала я, хотя какие там к черту синяки — радовалась бы, что жива осталась!
— Стрелять по ногам, брать их живыми! — спохватившись, громко заорали за нашими спинами.
Рядом болезненно вскрикнула Оливия.
— Ты ранена? — испугалась я, оборачивая к подруге разгоряченное от бега лицо.
Валькирия взбешенно зарычала, оскаливая крупные, безупречно белые зубы.
— За собой последи, худобина! Ерунда, по икре вскользь задело, пустяковая царапина! — Она обернулась и ответила короткой автоматной очередью. Кто-то коротко вскрикнул.
— Вот так вам! — удовлетворенно рыкнула ангелица, умудрившись изобразить пальцами правой руки лаконичный, но весьма обидный жест. — Уроды, трупоеды ночные!
Мы вихрем летели вниз по склону кажущегося бесконечным холма, мысленно молясь об одном — только бы под ступню не попал какой-нибудь злополучный камень. Ведь именно такие случайные мелочи способны менять ход истории, стирая хрупкие жизни людей, будто ластиком с бумаги. К счастью, все обошлось.
Я не понимала, почему стригои так стремятся захватить нас живыми? Снайперами они оказались никудышными, и тактика стрельбы по ногам себя не оправдала. Впрочем, неужели я жалуюсь на промахи своих врагов? Пули во множестве свистели вокруг нас. Оливия все порывалась остановиться и принять бой, но я упрямо тянула ее за рукав, ругаясь сквозь зубы на неуемную воинственность своей агрессивной подруги. Ангелица вырывалась и отвечала отнюдь не смиренно. Ариэлла тоненько визжала на одной нудной ноте, напоминая работающую электродрель, но при этом так быстро переставляла стройные ноги, что Натаниэлю приходилось напрягать все доступные ему силы, чтобы не отстать от любимой.
— Нат! — возмущенно заорала я. — Кончай юродствовать! Хватай Ариэллу, поднимайся на крыло и лети к машине. Нас не жди…
Ангел сильно хлопнул себя по лбу, напрочь забывшему о дарованном ему умении летать.
— В лепешку разобьюсь, но до машины долечу! — он мгновенно подхватил легонькую как перышко Ариэллу и резко взмыл вверх.
— Вот дурак-то, прости меня Господи! — хохотнула Оливия. — Пора бы мне перестать надеяться на то, что мужчины способны когда-либо поумнеть!
— Почему? — невольно изумилась я, сбиваясь с шага.
— Потому что это самая опасная форма оптимизма! — осклабилась циничная валькирия, вовремя подхватывая меня под локоть и не позволяя упасть. — Мужчины, они же как дети. Или неисправимые дураки… — как-то не очень логично добавила она, провожая взглядом удаляющегося Ната.
— Кто как обзывается, тот сам так и называется! — донеслась с неба наивная реплика.
— Кто как обзывается, тот сам так и называется! — донеслась с неба наивная реплика.
— Никогда не спорь с дураками, — наставительно добавила я, пытаясь сдержать глупый смех, совершенно не уместный в подобной ситуации. — Иначе люди могут не заметить разницы между вами.