— С кем? — обидно гоготнула Оливия, явно сомневаясь в умственных способностях белокурого красавца.
— С кем, с кем! — сварливо передразнил ее возмущенный Натаниэль, шумно взмахивая крыльями. — А это вы своего Дарвина спросите, разлюбезного! Это ведь он, еретик поганый, утверждает, что люди произошли от обезьяны.
— Да что ты несешь, охальник? — пожарной сиреной взвыла шокированная ангелица, выставив острые ногти и угрожающе направив их в лицо Натаниэлю. — Вот я на тебя Гавриилу пожалуюсь!
— Ага, сейчас! — злорадно возопил ангел, замахиваясь злополучным томом антибожественной галиматьи. — Люди-то, может, и от обезьян, а вот ты, толстомясая, точно от Кинг Конга!
Я безудержно хохотала, прикрываясь всеми позабытым «Катехизисом» и громко икая от смеха. Но Оливии было не до веселья. Всерьез разозленная валькирия тяжело прыгнула на кровать, жалобно скрипнувшую под ее немалым весом, и попыталась ухватить за предплечье яростно отбрыкивающегося Натаниэля. Растопыренные пальцы ангелицы вскользь мазнули по его обнаженному плечу, оставляя четыре кровоточащих борозды. Ангел взвыл от боли и ударил девушку мощным, широко распахнутым крылом. Клубок из двух переплетенных, рычащих и сопящих тел покатился на пол, рассыпая белоснежные перья и клочья разодранной простыни. Я бестолково хлопала ресницами, соображая — то ли бежать за кувшином холодной воды, дабы поумерить пыл противников, то ли разнимать их безотказным, но весьма шумным способом — выстрелом в воздух. Но внезапно в мою голову пришла гораздо более оригинальная идея.
— Спасайся, стригои идут! — заполошно заорала я, рискуя сорвать голос. — Хотят нам секир-башка делать!
Клубок мгновенно распался. Я насмешливо рассматривала Оливию — косы расплелись, блузка разорвана, под глазом стремительно наливается огромный лиловый синяк. Натаниэль держался победителем, с нарочитой небрежностью прикрываясь остатками простыни. Несколько маховых перьев на его крыльях висели только на честном слове, того и гляди выпадут.
— Хватит! — брезгливо поморщилась я. — Клянусь святой Агнессой, вам бы двоим в курятнике разборки устраивать. Шум, пух, перья… Стыд и срам, а еще — ангелы… Вроде, совсем разные, на первый взгляд, но если вдуматься — вы так между собой похожи…
— Конечно, похожи! — буркнула Оливия, отводя глаза.
— Если поздно вечером арбуза поедим, так обязательно ночью оба в туалет побежим. А в остальном — ничего общего…
Нат обиженно засопел припухшим носом:
— Это все она затеяла! Подозреваю — от застарелой бабской зависти. Не может летать, ну и того…
— Ангелица робко прячет тело жирное в утесах? — язвительно подхватила валькирия. — Ты, Нат, и сам-то отнюдь не орел, и мозги у тебя соответствующие — птичьи!
Оскорбленный ангел засопел еще громче, не осмеливаясь соревноваться в остроте языка с Оливией, известной скандалисткой и задирой.
— Да я ничего, в общем-то, — уже более миролюбиво ворчал он, — я тебе давно советовал — садись на диету. Это, между прочим, по-дружески, по доброте душевной, так сказать. А летать все умеют, просто не у всех получается правильно приземляться…
Оливия презрительно скривила алый рот, приглаживая растрепанные косы.
— Ага, испугался, подлизываться начал. Ваша компания испокон веков трусостью славится. Почти шестьсот лет прошло, а вы не изменились ни на йоту…
— Шестьсот? — поперхнулась я.
— Ага! — валькирия величественно кивнула гордой головой. — Та битва при Тырговиште… Никогда не забуду, как Уриэль и эти его приспешники, — тут она небрежно ткнула пальцем в сторону растерянного Натаниэля, — улепетывали во все крылья, оставив на поле боя множество раненых и, если бы не Гавриил — возможно, миром сейчас правили бы стригои. Вот тогда-то первый приближенный к Богу архангел и возвестил нам, что настанет день, когда явится миру дева…
— Оливия! — словно очнувшись, во всю мощь своих отнюдь неслабых легких оглушительно возмутился Натаниэль. — Ты чего несешь-то? Забыла, как отец Ансельм велел тебе язык за зубами держать, особенно в отношении Селестины?
Подруга тут же с клацаньем прихлопнула болтливый рот, и поспешно сделал вид, будто ничего не случилось.
— Ли-и-и-в…, — просительно протянула я, строя невинно-умильную мордочку. — Ну расскажи…
Нат показал Оливии кулак. Девушка виновато почесала в затылке:
— Неисповедимы пути господни! — примиряюще вздохнула она. — Всему свое время, Сел. Если тебе суждено узнать о чем-то, то не сомневайся — ты когда-нибудь об этом непременно узнаешь.
Меня чуть на части не разрывало от любопытства. Нат и Оливия определенно знали что-то особенное, причем напрямую касавшееся меня. А я даже приблизительно не представляла, о чем в целом идет речь, случайно ухватив жалкий кусочек информации, легкомысленно выболтанный подругой. Надо признаться, сегодняшний день, начавшийся с помощью любвеобильного ангела весьма рано и бурно, оказался излишне богат непонятными событиями, в корне изменившими неторопливое течение моего довольно скучного и однообразного существования. И, наверное, даже истый искатель приключений не очень-то обрадуется, внезапно ощутив себя главным героем запутанного квеста, причем в какой-то жутко сумбурной, глюкнутой версии. Но сейчас мне пришлось вынужденно смириться и мысленно внести еще одну пометку в свой блок памяти, отложив на потом и эту тайну. Массив непонятных и загадочных событий разрастался буквально на глазах. Поиск собственного жизненного пути неожиданно осложнился, обрастая различными независящими от меня деталями. А до тех пор, пока я в них не разберусь…