Я злобно завизжала и шарахнула непутевого женишка крестом прямо в лоб.
Конрад крякнул, помотал головой и на всякий случай отодвинулся от меня на дальний край дивана.
— Если захочешь бить тарелки, то они — на кухне! — любезно предложил он, прикладывая к наливающейся на лбу шишке прохладную плоскость своего креста.
— Но умоляю, пощади мою голову, она нам еще пригодится!
— Зачем пригодится? — с издевкой прошипела я. — Такую башку, как твоя, можно смело называть никчемной конечностью!
Конрад обиженно скривился.
— Плевать мне на твою любовь! — продолжала истерично орать я, особо даже и не вдумываясь в смысл произносимых несправедливых слов. — Ты лишил меня невинности, а ее можно отдавать лишь ангелу-хранителю! У меня что, теперь завелся оборотень-хранитель? Да это же нонсенс, курам на смех! Ты вверг меня в грех, оставил без Господней защиты и благосклонности. Да меня теперь любой стригой убить способен…
— Не убьет! — горячо запротестовал вервольф. — Я не позволю!
— Тоже мне, защитничек нашелся! — пренебрежительно фыркнула я. — А то, что все произошло без моего согласия, тебя не беспокоит? Тебя совесть не мучает?
— Ну, со своей совестью я как-нибудь договорюсь! — небрежно отмахнулся Конрад. — Она у меня гибкая.
— Да уж, она у тебя настолько чистая и прозрачная, что ее практически не видно! — я продолжала изощряться в подколах.
— Ты же меня совсем не знаешь! — защищался вервольф.
— Это я-то не знаю? Между прочим, я тебя сразу раскусила, ты — негодяй и сволочь! — брезгливо заклеймила я. — Ты, поди, уже с не одной сотней женщин переспал и немало народу загубил?
— И что? — побледнел Майер. — А ты прибавь к ним еще графа Деверо, который хотел тебя убить.
— А я и не просила меня спасать! — запальчиво выкрикнула я. — Кстати, такой напарник, как ты, мне совсем не нужен, без тебя обойдусь, убирайся…
— Любимая, опомнись! — воззвал к моему благоразумию вервольф. — Мы ведь теперь на всю оставшуюся жизнь связаны. Думается мне, нас с тобой сам Господь друг для друга предназначил!
Но я не могла так быстро простить произведенного надо мной акта насилия. В глубине души я четко осознавала, что и сама страстно влюблена в Конрада — живу лишь им одним и мечтаю только о нем. Но проклятая гордость оказалась сильнее меня!
— Я тебя ненавижу! — холодно отчеканила я, пристально глядя в его печальные глаза. — Ты мне отвратителен. Никакого удовольствия с тобой я не испытала. Да я лягу под кого угодно, лишь бы причинить тебе боль и не принадлежать такому подонку!
По лицу Конрада прошла судорога страдания. Он взбешенно сжал зубы, из последних сил стараясь не вспылить.
— Ой, что-то мне не верится! Я отчетливо слышал сладострастный девичий стон, быстро переходящий в женский крик. Немецкое порно отдыхало! Тебе явно было приятно!
— Я кричала от отвращения к тебе! — заявила я, стараясь, чтобы мое вранье как можно больше походило на правду. — Я — ангел, избранная Дочь Господня. Да я просто звезда по сравнению с тобой. А ты — волчара поганый, зверюга блохастая…
Конрад гневно сжал кулаки. Он спешно поднялся на ноги, прикрываясь полотенцем:
— Да уж, про звезду ты точно подметила. В постели ты настоящая звезда — ляжешь, руки ноги раскинешь и… спишь! Может, ты вообще — фригидная?
Я зашипела и выставила острые ногти. Вервольф обидно заржал.
— Все бабы — неисправимые дуры! — припечатал он.
Вервольф обидно заржал.
— Все бабы — неисправимые дуры! — припечатал он. — Черт бы побрал и вас, и эту проклятую любовь!
— Все, ухожу! — я вскочила, стягивая с дивана замурзанную простыню и заворачиваясь в нее наподобие сари. — Глаза бы мои тебя не видели…
— Тебе их выколоть? — мило предложил свою помощь вервольф.
Я высокомерно задрала подбородок, величественно развернулась, демонстрируя полное пренебрежение к его идиотским шуточкам, наступила на край простыни и нелепо шлепнулась на пол.
— Куда ты пойдешь, растяпа? — хмыкнул Конрад. — Уйду я. А ты, — он посмотрел на меня просительно, — не глупи уж совсем-то. На улицах небезопасно. Я схожу, разведаю обстановку, да спокойно подумаю, что нам делать дальше. Нас, наверное, сейчас все стригои ищут. Так что сиди здесь тихо как мышка и даже носа наружу не высовывай!
Вервольф спешно оделся и жалобно взглянул на меня, надеясь, что я успокоюсь и одумаюсь. Но я оставалась непреклонной. Широкие плечи Конрада уныло обвисли. Он бросил в мою сторону прощальный взгляд и вышел из квартиры.
Между тем Конрад и не собирался уходить излишне далеко. Всего-то до ближайшей пиццерии. Он пребывал в самом пасмурном расположении духа. Время обеда уже миновало, и он, справедливо рассудив, что голодный желудок — плохой советчик для разбитого сердца, заказал бутылку темного рома и мясную лазанью. Объективная реальность есть не что иное, как бред, вызванный недостатком алкоголя в крови. Поэтому, дожидаясь горячего, он бессмысленно таращился в окно, опрокидывая в рот рюмку за рюмкой. Доказано, все события в судьбе среднестатистического мужчины закономерно взаимосвязаны между собой: живешь — хочется выпить, выпьешь — хочется жить. Но сегодня этот принцип дал сбой. Или, что более вероятно, Конрад оказался не такой уж стандартной личностью.