— Серж, — озабоченно сказал Гунтер, — ты, это… Ты вообще справишься?
— А что, помочь хочешь? — мрачно буркнул Казаков.
— Да не боись, все будет пучком… Хотя вообще-то я понять не могу, чего Ричарду втемяшилось назначать именно меня? Я ему что, записной садист? Ну допустим, палач огурцов объелся, но есть же в войске другой какой-нибудь спец по ведению допросов! Пусть к инквизиторам обратятся, наконец!
— Inquisitio занимается еретиками и колдунами, — вставил Хайме, внимательно прислушивавшийся к беседе. — Наши подопечные не относятся ни к тем, ни к другим.
— Я могу разрешить ваши сомнения, Серж, — обозначил свое присутствие Ангерран де Фуа. — Дело в том, что вы — очень уж колоритная фигура. Несомненно, в войске найдется парочка умельцев спустить с живого шкуру — да взять хоть мавров — но вы уже не в первый раз попадаетесь на глаза лично его величеству и притом всякий раз как-то очень удачно. Где бы что ни происходило, вы всегда в центре событий. Опять же, Беренгария Наваррская вас выделяет… Словом, считайте, что это очередная проверка ваших способностей. Пройдете — еще на шажок приблизитесь к Ричарду. Нет — ну, что ж… Я, конечно, буду вами весьма недоволен, но…
— Понял, — невежливо перебил Сергей. — То есть и этим я также вам обязан?
— В какой-то мере, — склонил голову де Фуа. — Теперь, если вам все ясно, можете приступать. Позволю себе напомнить, что его величество ждет результата с большим нетерпением. Так что вы можете не сдерживать себя в средствах.
— Начни с плетей, — безмятежным голосом знатока посоветовал Хайме, вновь оседлавший свой табурет. — Пару дюжин горячих, а потом ведро морской воды на спину. Это для острастки. Если будут молчать, кали железо…
— Тьфу, — с отвращением сказал Казаков. — Маньяки повсюду. Ладно. Будет ихнему величеству результат.
Быстрым шагом он вернулся к пленным, при его приближении дружно втянувшим головы в плечи, и окинул всех троих недобрым взглядом. Ага: парень с серьгой в ухе глядит вызывающе, оборванец с грязной красной повязкой на голове тоже пока что держится, а вот у лысого глазки бегают вовсю — еще немного, и запоет канареечка… «Слабое звено», однако…
— Ну что, граждане бандиты? — почти ласково начал он на дикой смеси русского и норманно-французского, заложив за спину руки и покачиваясь с пятки на носок. — Было время подумать? Кто желает чистосердечно покаяться? Напоминаю условия: излагаете все как есть — умираете быстро и без мучений. Начинаете запираться — будет примерно так…
Не меняя тона и не прекращая речи, он нанес лохматому с серьгой два резких, быстрых удара — ладонями по ушам, кулаками по почкам. Поджигатель завыл, выкатил глаза и стал оседать наземь.
— В глаза смотреть!!! — мешая русские и норманнские слова, заорал Казаков на оборванца в красной повязке. — Зачем подожгли корабли? Кто платил? Есть ли немцы в деревне? Кто приказал вам поджечь корабли?!
— Н-не поджигали мы… не знаю…
Сергей выбросил руку и сдавил бродяге нервный узел за ухом. Бормотание превратилось в нечленораздельный вопль.
Ангерран де Фуа беззвучно поаплодировал. Хайме критически поднял бровь.
Лицо у Гунтера окаменело. Происходящее неприятно напомнило лейтенанту фон Райхерту работу приснопамятной Gehaimestaatspolizei. Гунтер добросовестно пытался убедить себя, что Сергей всего лишь принял правила игры, что по меркам жестокого двенадцатого столетия его поведение можно даже назвать весьма гуманным, в конце концов, он имеет дело с наемными бандитами, бродягами, отбросами общества… и все же, все же…
— Не хотят правду говорить, прыщи на теле трудового народа, — огорченно развел руками Казаков, оборачиваясь к зрителям.
— Эй, братец, как тебя… Мэтт! Тащи сюда свое имущество!
Хмурый Мэтт подтащил поближе к «барону де Шательро» охапку железяк разнообразных размеров и диковинных форм, но одинаково зловещего вида и явно специально предназначенных для причинения страданий человеческому существу. Казаков брезгливо покопался в поржавленном железе, старательно не обращая внимания на стенающих поджигателей, а в особенности на лысого Джильи, дрожащего, как лист на ветру.
«Почти дозрел. Сейчас последний штрих… Ч-черт, но до чего ж противно…»
— Подарочный набор слесаря-мазохиста, блин… — буркнул Сергей, вытягивая из груды пыточных приспособлений что-то вроде здоровенных клещей. Повернувшись наконец к лысому, он пощелкал инструментом перед самым его носом и внушительно произнес:
— Последний раз спрашиваю: кто, когда, зачем?
И тогда ужас, преисполнивший злосчастного поджигателя, прорвался страдальческим воплем:
— Скажу! Все скажу! Всю правду!..
— …подсел к нам в «Дырявой кружке» пару дней назад. Большие деньги предложил. Ну, ясное дело, за маленькие-то ни один дурак на такое не согласится, — торопливо рассказывал тот, что в красной повязке. После того, как сломался Джильи, добиться признания от остальных стало делом плевым — да собственно, не нужно было и добиваться. В стремлении хоть ненамного облегчить свою участь все трое сами спешили, перебивая друг друга, выложить все, что им известно о таинственном заказчике. — То есть в гавани-то такое случается частенько. Подумаешь, горшок с горючим жиром бросить на палубу, хоть днем, хоть ночью, ищи потом ветра в открытом море. Бывает, торговцы так с конкурентами обходятся…