— Успокойся, целы лоншановские денежки, — нехотя признался Гунтер. Оставшиеся пока неразменными драгоценности он разделил на несколько частей и меньшую часть на всякий случай носил с собой, большую отдал на сохранение семейству Алькамо — разумная мера предосторожности, учитывая процветающее в крестоносном воинстве мелкое воровство. — Только ты на них не очень-то надейся…
— …А, зажилить решил?!
Гунтер выразительно поднял бровь и покрутил пальцем у виска:
— Ты идиот или прикидываешься? Если хочешь, я тебе хоть сейчас могу половину отдать. Речь-то не об этом. Нам здесь жить, понимаешь? Долго жить, может быть — всегда. Так вот, с одной стороны, полутора тысяч фунтов тебе и впрямь хватит до конца жизни — купить домик у моря, развести огород и тратиться только на еду и одежду. Это если чисто теоретически. А если практически — представь, живет одинокий богатый чудак, ни покровителей у него, ни охраны, ни худо-бедно крепости, чем занимается — непонятно… понимаешь, к чему клоню?
— Ага, — буркнул Сергей. — Хочешь сказать, не пройдет и полгода, как меня за мои же кровные зарежут втихаря?
— Как вариант… Но скорее всего, в один прекрасный день в твой маленький, уютный, хорошо обставленный домик припрется местный лендлорд со своими гвардейцами, или бейлиф с городской стражей, или толпа крестьян с топорами и вилами. Первый скажет, что ты незаконно поселился на его земле, и за это он конфискует твое неправедно нажитое имущество, а тебя самого на всякий случай запихает в сырой подвал. Второй заявит, что ты не платишь налог такой и налог сякой, и сделает то же самое, а тебя упечет в городскую тюрьму. Крестьяне же не будут подводить под свои действия законодательной базы — они просто дом спалят, а из-за денег передерутся. Богатый бездельный одиночка для них либо вор, либо колдун, третьего не дано. Это только в просвещенном двадцатом веке, когда вся система законов направлена на защиту прав индивидуума, стало возможным появление сытых ленивых котиков-рантье — а в брутальном средневековье личность, не интегрированная в социум, попросту не имела шансов на выживание.
— М-да, — был вынужден согласиться Сергей. Эта сторона средневековой жизни как-то ускользнула от его внимания. — Так вот почему ты все время при Его величестве трешься — интегрируешься, стало быть, в местный социум…
— При величестве ошиваюсь не я, а Мишель, — резче, чем следовало, ответил Гунтер. — Я пока что сам по себе — бегаю с поручениями. Но — да, врастаю. Впрочем, ты ведь тоже вроде бы не в облаках витаешь — работодатель твой тобой, похоже, доволен?
— Иметь его конем, этого работодателя… — проворчал Серж. — Ты, кстати, его не видал случайно? Этот хмырь сулил мне по четыре безанта в седмицу за исполнение всяких там поручений, но до сих пор ни одного не заплатил. А я его найти не могу, чтобы жалование стрясти. Как думаешь, за успешную ловлю злоумышленников полагается прибавка? Да, и ты ведь мне так и не сказал — ну, было нападение крестоносцев на Кипр, и чем оно закончилось?
— Ангеррана не видел.
А что до Кипра, то захватили его, — коротко ответил знаток истории Гунтер. — И сдали в найм тамплиерам. Только в нынешней истории, похоже, это событие произойдет не в апреле, а в ноябре.
— Апрель, ноябрь, какая разница? — отмахнулся Казаков. — Главное, захватили. Значит, все идет по плану. Знаешь, я — душа простая, такими вопросами предпочитаю не париться. Живу сегодняшним днем — прошлое, типа, уже прошло, будущее пока не настало…
— Хорошо тебе, — рассмеялся Гунтер, но тут же посерьезнел. — У меня, наверное, душа немножко посложнее, так что я тут поразмыслил на досуге… Мне эти события в гавани крайне напоминают поджог Рейхстага в одна тысяча девятьсот тридцать девятом — масштаб, конечно, иной, но подоплека примерно та же. Провокация чистой воды. Так что, во-первых, ищи, «qui prodest» — «кому выгодно». А во-вторых, помни: история мутная, и ты в ней напрямую замешан. Рано или поздно в таких делах обязательно ищут крайнего — так что будь очень осторожен, Серж, лишний раз не выпячивайся…
Нельзя сказать, что подобные напутствия успокоили и без того расстроенные нервы Казакова. Едва выйдя от приятеля, он с удвоенной энергией взялся за поиски своего работодателя — но так и не преуспел, ни в этот день, ни в последующий.
Мессир де Фуа изволили объявиться двумя днями позже, и причину своей отлучки разъяснять подчиненному не пожелали. Когда же Серж, тщательно обдумав предысторию событий в мессинском порту и старательно подбирая слова, заявил, что его работодатель был на удивление хорошо осведомлен о готовящемся поджоге, Ангерран только весело хмыкнул:
— Не буду спорить, знал. Что с того?
— Да ничего хорошего, — угрюмо буркнул Казаков. — Не нравятся мне такие игры, вот и все. Знаете, мессир Ангерран, там, откуда я родом, вашего фальшивого «купца с Кипра» назвали бы подставой , а то, как вы использовали меня, называется «играть втемную».
— Не понимаю, — равнодушно пожал плечами де Фуа. — И что?
— А то, что я не сажусь играть, когда не знаю правил! — повысил голос Сергей. — Вы состоите при дворе короля Ричарда. При этом натравливаете этого здоровенного дурака на Кипр. Это означает для него войну с союзниками, дополнительные расходы, людские потери, задержку в сроках. Сначала Мессина, затем Кипр, потом что-нибудь еще, в итоге войско будет изрядно ослаблено еще на подходах к Святой Земле… Слушайте, уважаемый, а вы часом не на Саладина ли работаете?