— Что с того? — равнодушно откликнулся Тьерри. — Это не снимает с него вины за содеянное.
— Э-э… — епископ замялся, прикидывая возможное развитие событий. — Предположим, покаяние пред ликом Церкви и щедрое пожертвование в пользу семей и родственников безвинно погибших…
— А через месяц он опять примется за старое, — напророчил Транкавель-средний. — Что тогда, ваше высокопреосвященство? Снова вызывать inquisitios и учинять очередной экзорцизм?
Монсеньор Олиба отмолчался.
Поддерживаемый с двух сторон монахами Рамон неуверенно поднялся на ноги, и, шатаясь, побрел к выходу из часовни. На пороге замешкался, поводя наклоненной головой влево-вправо, точно бык, вышедший из темного хлева на яркое солнце. Тьерри нехотя оторвался от колонны: надо кликнуть слуг, решить, куда поместить братца…
— Не боишься, пес Господень? — мягкий, даже чуточку смешливый голос, словно его обладатель приглашал всех вволю посмеяться над не совсем пристойной шуткой. Тьерри слишком поздно сообразил, что говорит никто иной, как Рамон. Многолетний опыт гласил: когда голос наследника Ренна становится столь обманчиво дружелюбным и вкрадчивым, жди беды. Большой беды. — А зря. Волки всегда убивают собак. Знаешь, почему? Для их же пользы — чтобы не тосковали всю жизнь на цепи в ожидании подачки.
Братьев разделяло всего пять, от силы шесть шагов. Никто не успел вмешаться, крикнуть, потянуться за оружием. Стремительным движением Рамон вывернулся из поддерживающих его рук, оказавшись за спиной у брата Себастьяна. Короткий, отвратительный хруст — Тьерри никогда не приходило в голову, что можно вот так запросто свернуть шею. Человек в черной рясе мешком завалился вперед, вытаращенные глаза на противоестественно занявшем место затылка лице потерянно уставились на островерхий купол часовни. Вылетевший наружу Рамон на долю мгновения замешкался, озираясь и оценивая противостоящие силы. Боком перемахнул низкую каменную ограду и под испуганные вопли исчез из вида.
— Разбился, — выдохнул над плечом у Тьерри монсеньор Олиба, только что окончательно отказавшийся от мысли понять когда-нибудь поступки Бешеного Семейства. Несмотря на почтенный возраст и грузность, его высокопреосвященство опередил Тьерри в рывке к ограждению. Перевесившись через каменную стенку, они увидели вполне живого — и вроде бы даже не пострадавшего — Рамона, ястребом врезавшегося в стайку перепелов, то бишь в кучку молодых людей, намеревавшихся покинуть замок. Наследник Ренна яростным рывком выкинул кого-то из седла, взлетев на спину испуганно закрутившейся лошади. Окружающие шарахнулись в разные стороны — все, кроме одного, кутавшегося в просторный темный плащ и с низко, до самых глаз, надвинутым капюшоном. Суконная ткань слева оттопыривалась, приподнимаемая накрученной вокруг головы многослойной повязкой. Человек прокричал что-то неразборчивое, Рамон не пожелал ему ответить. Вскинул голову в облаке всклокоченных темных волос, поискал разъяренным взглядом брата. Нашел, зацепился.
Нашел, зацепился.
«Думаешь, победил? — слова рождались прямо в голове, неслышные и яростные. — Как бы не так! Помни, помни ночью и днем — я вернусь за тобой. И за ней. Куда бы она не спряталась, я найду ее. Она моя!»
Копыта загрохотали по камням, всадник поскакал через двор, вниз, к барбикену и открытым воротам Ренна. Гиллем, поколебавшись долю мгновения, пнул коня и последовал за сюзереном. «Охвостье», ведомое еще не избывшейся привычкой покорствовать сильнейшему, пестрой кучкой бросилось догонять.
По башням и стенам Ренн-ле-Шато ударил сильный порыв ветра, закрутивший флюгера и заставившись дребезжать мелкие стекла в окнах хозяйских покоев — или старый замок сам облегченно вздохнул?
* * *
— Вот теперь вам придется ответить за содеянное!
Тьерри только-только сумел успокоить обитателей замка, подавив готовую вспыхнуть панику, разогнал гарнизон по стенам с наказом бдеть всю ночь напролет, обсудил с Ньером необходимые меры предосторожности — на случай, если Рамону взбредет в голову вернуться… Транкавель-средний намеревался запереться у себя и сочинить письмо отцу, но обнаружил в покоях незваных гостей, господина епископа и брата Доминика. Гневавшийся монсеньор Олиба в точности уподобился языческому божеству из тех, что обожали швыряться молниями и насылать ураганы.
— Подумать только, убийство священнослужителя! Вдобавок осуществлявшего процесс inquisitio!.. Как только вернется мессир Бертран, я немедленно потребую…
Негодование его высокопреосвященства выглядело вполне искренним, если б не постоянные косые взгляды в сторону молодого хозяина замка: перейдена уже черта допустимого или нет? Пожалуй, намерение требовать чего-либо от Транкавелей было уже лишним. Научившись за четыре десятка прожитых лет необходимой умственной гибкости, епископ быстро исправил допущенную ошибку:
— Да, потребую достойного воздаяния за гибель нашего брата…
— Объявите его великомучеником, павшим за дело веры от рук бесноватого, — устало посоветовал Тьерри. Безмерно длинный день все не кончался, хотя за окнами уже сгущались осенние сумерки. — Мы дадим средства на постройку часовни в его честь. Выставьте в качестве реликвии обрывки рясы почившего мученика, и набежавшие паломники быстро увеличат доход обители в Алье. Сможете купить себе новую упряжку да пару золотых чаш для алтаря.