Хайме, заметив Ричарда, немедля нацепил маску высокомерного задаваки, удостоив короля Англии единственного холодного взгляда. Причем сверху вниз. Как он умудрился проделать эдакий трюк, стоя на земле, для Казакова осталось загадкой. Не иначе, высшая школа здешней куртуазии.
— Что здесь происходит? — изволил осведомиться правитель Англии, нарушив тем самым относительно почтительную тишину и выпустив на свободу оглушительный взрыв воплей. Каждый из присутствующих считал своим долгом довести до короля свою версию событий в гавани, и Казаков потер свободной ладонью ухо, решив, что сейчас оглохнет от криков.
Ричард понял, что совершил очередную ошибку, и пошел по другому пути, взревев:
— Тихо все! Молчать!.
Ричард понял, что совершил очередную ошибку, и пошел по другому пути, взревев:
— Тихо все! Молчать!..
Стражники Мессины уже поняли, что затащить подозрительных пленников в кутузку вряд ли удастся. Однако после недавнего штурма города подданные Танкреда не испытывали особого уважения к лидеру крестоносцев, и объяснялись с ним сквозь зубы да еще и на местном диалекте. Ричард не понимал ни слова и стервенел, его спутники тщетно пытались не дать ситуации разрастись в очередной политический кризис, а Казаков счел, что пословицу «молчание — золото» наверняка придумали умные люди.
Конец напрасному словоизвержению положил Хайме. Он не обладал рокочущим басом Ричарда, от звуков коего в ужасе приседали лошади, но крылось в его холодном и звонком голосе нечто, заставлявшее окружающих прислушиваться.
— Мы сожалеем, что вынуждены нарушить спокойствие в столь знаменательный день, но тому имеются веские причины, — Хайме мимоходом пнул задергавшегося пленника. — Вот эти люди были захвачены во время попытки поджечь стоящие в гавани корабли…
Фраза оказалась воистину магической. Львиное Сердце получил зримого виновника своих нынешних бедствий и теперь испытывал, похоже, сильнейшее желание собственноручно свернуть предъявленным злоумышленникам шеи.
— Как странно, — озадаченно произнесли над ухом у Ричарда. Даже сквозь кровавый туман английский король узнал воркующее контральто драгоценной матушки. Мадам Элеонора умудрилась пробиться ближе к возлюбленному чаду и, верная своему характеру, незамедлительно вмешалась. — Шевалье, я правильно поняла — вы только что задержали злоумышленников?
— Да, госпожа, — теперь в тоне Хайме появилась та почтительность, коей не дождался Ричард. — Я и мой… э-э…
— А вашего друга я имею честь знать! — Элеонора подслеповато прищурилась. — Да и вы, мессир, кажется, мне не вполне незнакомы… Впрочем, это подождет. Я бы предпочла узнать, во имя чего эти люди творили то, в чем их обвиняют? Не просто же от скуки и безделья?
— Клевета и напраслина! — на редкость слаженным хором заголосили оборванцы. — Господь свидетель, ничего мы не поджигали и не грабили! Мы бедные люди, ни в чем не виноватые, поклеп на нас возводят, а Господь того не допустит!..
Шумная, запруженная народом набережная мало подходила для проведения следствия, что прекрасно понимал даже Ричард. Посему английский венценосец, намеренно проигнорировав сицилийских блюстителей, распорядился:
— Взять их! Доставить в лагерь, живыми и невредимыми! Я сам решу их участь!
— Флаг тебе в руки, — пробормотал по-русски Казаков. — Тоже мне, высшая инстанция…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Перекрестки судьбы
Ночь с 13 на 14 октября.
«Даже твои благие намерения всегда заканчиваются крахом! Дева Мария, не сын, а ходячая неприятность, посланная мне в наказание за грехи!»
Почтенный Пьетро Бернардоне, глава цеха суконщиков маленького городка Ассизи, что в провинции Умбрия на Италийском полуострове, ныне получил бы еще одно подтверждение нелестному мнению о своем непутевом отпрыске. И никакие оправдания вроде «Я хотел, как лучше…» не заставили бы сего достойного мужа смягчить приговор. Мессир Пьетро уже давно уверился: от Франческо не дождешься ничего хорошего. Может, лет через десять в этой ветреной голове осядет хоть немного ума.
Да и то — если какой-нибудь святой изволит совершить чудо и осенит своей благодатью на редкость бестолкового мальчишку.
Супруга господина Пьетро, Лючия, придерживалась несколько иного мнения, частенько вздыхая — где-то там носит ее Феличите? Может, он давно позабыл мудрые отцовские наставления, связался с дурными людьми… Или, не приведи Господь, ее мальчика уже нет на свете? Хоть бы весточку прислал родителям, шалопай!..
Шалопай, бездельник и огорчение своих родителей уже в который раз измерял шагами отведенную ему комнатушку — шесть шагов вдоль, четыре поперек. Маленькое зарешеченное окошко в толстой стене. Узкая кровать из горбыля. Распятие на беленой стене. Сундук и лавка. Стены давили, мысли путались, отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить, но с кем? Монна Изабелла сегодня днем отругала ни за что, ни про что — подвернулся под руку в неподходящий момент. Мессир Гай более озабочен завтрашним отъездом и тем, что его странствие к Святой Земле продолжится. Мессир Дугал не желает никого видеть — и его можно понять. Только он, Франческо, болтается, как пятое колесо в телеге, никому не нужный и ничего не понимающий.