«Есть еще мэтр Калькодис… — совсем беззвучно выдохнул голос. — И твое обещание…»
Вместо ответа Джейль пожал плечами. Слишком глубоким и нерассуждающим было его отчаяние в тот день на Камаргских болотах, коли он пошел на столь низкую сделку. Если загадочный толстяк с рыжей бородкой когда-либо вновь появится на его пути и спросит об участи двух молодых людей, Ральф объяснит, почему они остались в живых. Может, оно и к лучшему, что замысел покончить с парнем из Италии и его подругой провалился? Пусть живут. Во славу Господа, отсчитывающего наши дни, и во искупление грехов некого Ральфа Джейля, самоуверенно полагавшего, будто ему позволено решать, кому жить, а кому умереть.
21 октября 1189 года.
Замок Ренн.
Дозорные на барбикене Ренн-ле-Шато постепенно свыкались с мыслью, что замок превращается в военный лагерь, находящийся в постоянном движении и перемещении. Метались туда-сюда гонцы, начали подтягиваться и располагаться под Куизой первые отряды сторонников разгорающегося мятежа. Все были озабочены, деловиты и напряжены, а молодой хозяин — больше всех. Никто прежде и представить не мог, что флегматичный и вроде бы равнодушный ко всему происходящему мессир Тьерри способен всюду успевать, знать все обо всем, держать в голове незримый список количества припасов, снаряжения, слабые и сильные стороны сторонников и без малейшего колебания сыпать приказами. Железный Бертран как-то померк на фоне среднего отпрыска, добровольно отодвинувшись в тень и удалившись в свои покои.
В хлопотливой круговерти прибытие еще одного человека поначалу осталось незамеченным. Всадник на старой соловой кобыле беспрепятственно въехал в нижний двор, оставил свою животину подле коновязи и осведомился у пробегавшего мимо гвардейца, где можно найти… кстати, кто нынче старший в замке? Мессир Тьерри? Ну да, именно его. В точности не знаешь, на стенах или в арсенале? И на том спасибо.
Лишь спустя полсотни шагов гвардеец сообразил, с кем перемолвился словом, и оторопело остановился. Бродяга Лоррейн, известный в провинции всем и каждому! Но ведь Лоррейн никогда прежде не являлся в Ренн вот так — открыто, в середине дня, да еще в поисках хозяина! Он всегда приходит украдкой, в сумерках, не задерживаясь надолго и больше напоминая ожившую тень, нежели живого человека! Да, порой в замке звучит его голос, но, прислушавшись, начинаешь гадать — то ли это человек поет, то ли ветер вздыхает среди башен и шпилей Ренна. И впрямь настали удивительные времена, коли лангедокская притча во языцех сама пожаловала в Ренн-ле-Шато! Рассказать кому — не поверят!
Поиски длились недолго. С четверть часа бродяга кружил по замку, порой расспрашивая попадающихся навстречу обитателей, уверенный, что ноги сами выведут его в нужное место. Так, собственно, и случилось — на площадке подле всхода в Верхний двор он налетел прямо на искомую персону, стоявшую в окружении небольшой свиты.
Так, собственно, и случилось — на площадке подле всхода в Верхний двор он налетел прямо на искомую персону, стоявшую в окружении небольшой свиты. Шел горячий спор, и Лоррейн какое-то время скромно держался в сторонке, с явным удовольствием прислушиваясь к голосам и согласно кивая. Кто-то случайно бросил взгляд в сторону, заметив бродягу. Разговоры стихли. Благородные господа, также как и безвестный гвардеец замка Ренн, пребывали в озадаченном удивлении. Одно дело — слушать россказни о встречах с бессмертным созданием, и совсем иное — неожиданно столкнуться с ним лицом к лицу. Причем не ночью, располагающей ко всяческим загадкам и тайнам, но при свете солнца, в собственном владении!
— Могу я с вами поговорить? — преспокойно заявил бродяга, обращаясь к нахмурившемуся Тьерри. Просьба, высказанная как требование, сопровождалась полагающимся вежливым поклоном. Да и на голь перекатную Лоррейн сегодня ничуть не походил — так, небогатый дворянчик из захолустья. — Это не займет много времени. Я привез вам кое-что потерянное и хочу вернуть.
— Н-ну… Хорошо, слушаю, — неутоленное любопытство оказалось сильнее любых доводов разума. И, если говорить по правде, разве не загадочные предостережения-пророчества Лоррейна несколько лет тому заставили Тьерри начать эту рискованную игру? Тьерри помнил свой внезапно нахлынувший ужас перед нарисованными воображением картинами запустения и гибели цветущего Юга, и робкую надежду на то, что катастрофу еще удастся предотвратить. Он не знал, как — и придумал свой способ.
А теперь истинная причина всех перемен, взбудораживших графство, стоит перед ним и криво ухмыляется, склонив голову набок.
— Вот, — Лоррейн вытащил из заплечного мешка резную шкатулку желтоватой кости и протянул молодому хозяину Ренна. — Это твое. Твое по праву наследования.
В незапертой шкатулке покоился томик, переплетенный в выцветшую синюю кожу и украшенный по углам бляшками шлифованного оникса. Тьерри, не веря своим глазами, протянул к нему руку — и отдернул, словно обжегся. Что-то изменилось. Раньше при любом прикосновении к Книге ее хранители ощущали короткий обжигающий укол — то ли раскаленного докрасна льда, то ли леденящего пламени. Теперь от старого пергамента исходило тепло, золотистое, ровное, как от тлеющей под спудом свечи, того сбереженного священного огня, что бережно хранится в ожидании праздничного дня.