— Какого черта? — взорвался Гисборн. — Что здесь вообще происходит? Что за туман? Да высунь ты рожу, что мне с булыжником препираться?!
Из нагромождения камней ужом выскользнул длинный тощий тип с арбалетом наперевес. Глаза у него были безумные.
— Мы в Камарге, парень, — хмыкнул тип. — Оно тут по-всякому… Бывает и хуже… Уйдем живыми — поеду в Марсель, сколько ни есть — все на храм отдам, большой молебен закажу… и больше в эти места ни ногой, не-ет, ни за какое золото… Господи, спаси и помилуй меня, грешного… — Продолжая сжимать в правой руке арбалет, трясущимися пальцами левой он принялся вытаскивать из-за воротника рубахи маленький нательный крестик. — Думаешь, ты смелый? Ты его не видал, а я видал. Ходит… вынюхивает… и меч его не берет… И разбойники эти… ты его убьешь, а он полежит-полежит — и встает…
Гисборн взирал на джейлева подручного в немом изумлении.
— Как — встает?! Чего вынюхивает?! Кто? — начал он. — Ты что, рехну…
— Тсс-с!!
В глазах Скользкого плеснулся такой ужас, что Гай невольно осекся на полуслове.
— Как — встает?! Чего вынюхивает?! Кто? — начал он. — Ты что, рехну…
— Тсс-с!!
В глазах Скользкого плеснулся такой ужас, что Гай невольно осекся на полуслове.
— Плещется, — севшим голосом выговорил наемник. — Который раз уже… Бродит по кругу… А до того орал кто-то — взвизгнул и заткнулся сразу…
— Где плещется? — насторожился англичанин, таращась в колышущееся вокруг островка пепельное марево.
Длинная черная тень, беззвучно вымахнувшая из тумана, обрушилась Скользкому на спину, распластав человека, как лягушку под сапогом. Тот не успел ни заорать, ни защититься — неведомая тварь одним резким движением головы перервала ему глотку и с хлюпаньем принялась лакать вытекающую толчками кровь.
«О Господи Всевластный, а это еще что такое?!»
Окаменевший в первое мгновение Гай пошевелился, и тем привлек внимание торопливо закусывающего существа, черной косматой псины с оскалом кошмарного чудовища и багряными огоньками зрачков. Две вещи произошли одновременно: мессир Гисборн вскочил на ноги, отмахивая перед собой клинком, а зверюга, мощно оттолкнувшись задними лапами, взвилась в гигантском прыжке.
Если бы милорд Гисборн не видел этого собственными глазами, он ни за что бы не поверил, что такое может быть. Тварь должна была встретиться в полете с подставленным мечом, но псина немыслимо извернулась, огромные когти проскрежетали по боку дольмена, и похожие на медвежий капкан челюсти сомкнулись на правом запястье англичанина.
От жуткой боли Гай выпустил рукоять, завопил, молотя по загривку и морде черной собаки свободной левой рукой. Ему удалось вырвать кисть, но спустя миг Гисборн потерял равновесие, и человек с животным, рыча и скалясь друг на друга, покатились по пятачку сухой земли, натыкаясь на острые края камней и ломая камыш.
Побывавшая в пасти твари рука еле слушалась, но действовала — зубы не раздробили кость. Гай мертвой хваткой вцепился в густую шерсть на горле псины, отжимая от себя лязгающую клыками морду. Его едва не стошнило от вони, незримым облаком стоявшей вокруг черной собаки — запаха гниющего мяса и влажной земли. Кривые когти железными крючьями драли одежду, превращая добротное сукно и выделанную кожу в ошметки, а сэра Гисборна занимала совершенно несвоевременная мысль: «Черт побери, отчего эта мерзость такая холодная? Холодная и твердая, как дерево?»
Завывающая псина извивалась, стремясь любой ценой освободиться и разорвать противника. Прежде Гаю не доводилось драться с животными, и теперь он понял — это наихудший противник из возможных. Четыре лапы с когтями, клацающие над ухом челюсти, сила и быстрота, намного превышающие человеческие, — все было обращено против него. Единственная надежда — дотянуться до оброненного клинка. Но для этого нужно освободить одну из сомкнутых на горле зверюги рук и хотя бы несколько ударов сердца сдерживать сгусток черной ярости одной рукой.
Он шарил вокруг с лихорадочностью утопающего, пытающегося найти опору в зыбких морских волнах, шарил, чувствуя, как стремительно уходят силы, как одолевает чующая запах крови и слабости тварь.
Меч — отлетел далеко, не дотянуться.
Гай выхватил из сапога узкий кинжал, с размаху всадил псу меж ребер — раз, другой, третий… Клинок входил по самую гарду, но зверюга словно не чувствовала ударов, продолжая неуклонно рваться к горлу рыцаря. Зловонная слюна капала на лицо Гисборну. Новый отчаянный удар — и лезвие тоненько хрустнуло, в пальцах осталась бесполезная рукоять.
Вот теперь точно конец. Еще несколько секунд, и все. Да что же это за тварь такая, что восемь дюймов острой стали ей нипочем?! Демон, монстр, выходец из Лимба, наделенный лишь подобием настоящей жизни?
А если так…
Свободной рукой Гай изо всех сил рванул с шеи прочный кожаный шнурок, стиснул в ладони небольшой предмет с округлыми гранями и запихнул его в демоническую пасть с нечленораздельным воплем:
— Во имя Господа Нашего Иисуса Христа, чтоб ты подавился!..
И вдруг лязгающие у самых глаз клыки исчезли, холодная туша перестала давить на грудь, и изогнутые когти больше не терзали кольчугу.