— Ты лжешь, — непослушным, онемевшим языком выговорила девушка. — Я тебе не верю. Оставь меня. Не подходи! — взвизгнула она, когда Рамон с самым миролюбивым видом попытался шагнуть ближе. — Убирайся! Теперь у меня своя дорога, и я не пойду с тобой!
— Он того заслуживает? — презрительно фыркнул Рамон. — Твой дружок-замухрышка в самом деле стоит того, чтобы покинуть Ренн и отправиться бродяжничать? Ты удивляешь меня, сестрица. Я-то считал тебя самой рассудительной в Семье… Надеюсь, у тебя хотя бы достало ума поберечь свое единственное сокровище? Или ты немедля хлопнулась на спину?
— Не твое дело! — вскинулась оскорбленная Бланка.
— Ошибаешься, дорогая. Мое. Ты — мое дело, и все, что происходит с тобой, напрямую касается меня и Семьи, — обманчиво сочувственный голос старшего брата все же вынудил девушку отвлечься.
Именно этого момента и дожидался де Транкавель. Два огромных шага, почти прыжка, безнадежно запоздавший взмах ножа — и Бланка, схваченная за отвороты колета, тряпичной куклой взлетела в воздух. Брат мимоходом выкрутил ей кисть, заставив выронить кинжал, рывком притянул к себе. Они оказались лицом к лицу. Мельком заглянув в расширившиеся черные зрачки старшего брата, девушка слабо взвизгнула, так близка и могущественна была заключенная в них темнота.
— Похотливая бестолочь! — Рамон встряхнул дражайшую сестрицу так, что у девушки лязгнули зубы. — Скудоумная дурочка! Неужели ты всерьез рассчитывала сбежать? Скрыться от меня? — каждая фраза сопровождалась новым встряхиванием. Бланку начинало мутить — от страха перед обезумевшим братом и тем, что ждало ее в будущем. Она больше не хотела никаких тайн, и что угодно бы отдала, только бы снова оказаться дома, за крепко запертой дверью. — Глупенькая моя сестричка, вся твоя жизнь, с первого вздоха, с первого писка принадлежала мне! Ты и на свет появилась исключительно потому, что так потребовалось мне!
— Я не понимаю! — Бланка задергалась, пытаясь обрести опору под ногами. — Не понимаю, о чем ты говоришь! Отпусти меня, Рамон, слышишь? Отпусти!
— Не понимаешь? — зло хмыкнул Рамон, но все же поставил сестру на ноги, продолжая цепко удерживать за плечи. — Ты, такая умная, такая любительница совать нос в чужие секреты, истинная наследница своей матушки — и до сих пор не понимаешь? Шестнадцать лет назад наш папенька от тоски и похоти сторговался с де Гонтаром, и тот одолжил ему свою подданную, красотку Зиерн.
— Ты, такая умная, такая любительница совать нос в чужие секреты, истинная наследница своей матушки — и до сих пор не понимаешь? Шестнадцать лет назад наш папенька от тоски и похоти сторговался с де Гонтаром, и тот одолжил ему свою подданную, красотку Зиерн. Девица днями и ночами не вылезала из папенькиной опочивальни, а потом родила тебя — вот и весь секрет! Просто, да?
Бланка сглотнула. Несмотря на все старания и изыскания, она не сумела узнать ни имени своей матери, ни хотя бы откуда та была родом. Просто какая-то женщина, год прожившая в Ренне и сгинувшая в неизвестности.
— Но при чем здесь я?!
— Пришло время отдавать долги, — Рамон пальцем зацепил сестру за подбородок, заставив смотреть на себя. — Отец обещал, и я обещал, а тебя просто никто не спросил. Не бойся, тебе понравится. Не думай о будущем — оно больше не имеет для тебя значения. Только сегодня и сейчас. А когда ты понесешь, тебе вообще не надо будет ни о чем тревожиться.
— Я — что?! — оторопела девушка.
— Не прикидывайся глухой! — взревел любящий братец. — Ты все прекрасно поняла и все слышала! Тебе повторить? Или ты до сих пор не знаешь, откуда в мире появляются маленькие крикливые отродья? У тебя, моя дорогая Бланка, скоро должен быть ребенок. Дитя, появления которого с нетерпением ждет небезызвестный мессир де Гонтар и его присные! Твой отпрыск — моя последняя надежда! Ему будет принадлежать весь мир, а я… а мне… Впрочем, какая тебе разница, дорогуша? Если ты выживешь, увидишь все собственными глазами, не выживешь — что ж, очень жаль. Главное, чтобы твое творение сумело выбраться на свет.
— Но мы ведь дети одного отца, — утекающим голосом произнесла Бланка. Мир стремительно удалялся от нее, сжимаясь в маленькую сияющую точку. — Мы единокровные брат и сестра. Ты не можешь…
— Могу и сделаю, — Рамон с силой толкнул ее, опрокинув на влажно хлюпнувший мох. Словно со стороны, Бланка услышала треск рвущейся ткани. Рамон не церемонился с беглой собственностью, торопливо и грубо срывая с нее одежду, тиская маленькую грудь, по-хозяйски запуская ладонь в сжавшееся лоно. После первоначальной растерянности ее тело само, без вмешательства разума, попробовало сопротивляться — и наследник Ренна равнодушно отвесил сестре пару звонких оплеух, буркнув: «Лежи смирно, целее будешь».
Жесткие пальцы крючьями впились в бедра, силком раздвигая ноги. Брат грузно навалился на нее сверху, сквернословя сквозь зубы и до крови раздирая кожу девушки железными заклепками на одежде. Сам он разоблачаться и не подумал, только распустил завязки на штанах — как это делают солдаты в захваченном городе, спеша поскорее овладеть добычей.
Мужчина проник в нее, и привычное ощущение мира сгинуло, сменившись леденящей стылостью. Никогда прежде Бланке не было так холодно, даже долгими зимами, когда Ренн промерзал до самых подвалов и на стенах выступали кристаллики инея. Мертвящий лед сковывал ее, поднимаясь выше и выше, и Бланка вдруг отчетливо поняла: когда он дойдет до сердца, ее жизнь окончится. Может, она сумеет по-прежнему ходить, говорить, даже улыбаться — но это будет уже не девушка по имени Бланка де Транкавель. Просто живое ходячее вместилище для чего-то… чего-то ужасного, что будет день за днем расти внутри нее и в миг обретения свободы покончит со своим временным жилищем. Впрочем, Рамон же сказал, она этого не увидит. Она наверняка сойдет с ума раньше.