— Понимаешь… Я знаю, что полного счастья не бывает. Но мы уже почти десять лет женаты… Искренне любили друг друга, всерьез. И духовно, и вот тут, в этой постели — да и везде, где мы бывали вдвоем.
— А потом он разлюбил? Или ты решила, что случилось именно это? Были факты? Другая женщина — или женщины?
«Рядовой случай, — подумал я, задавая эти вопросы. — Но, быть может, каждой кажется, что она — первая, с кем это происходит, или, по крайней мере, именно с нею этого не могло произойти никак…»
— Женщины? Нет, о, нет. Это я определила бы сразу. В таких делах я — снайпер. Нет. Женщин не было.
— Может быть, просто… охладел?
— Я и это почувствовала бы. Нет, но…
Она помолчала, словно собираясь с силами. Откровенность иногда бывает тяжелой работой.
— Я ощущаю, — наконец прервала она паузу, — что он меня по-прежнему любит. Может быть… может быть, даже чуть больше, чем раньше. Он стал каким-то… более нежным, заботливым, предупредительным, ласковым…
Ну прямо не мужчина, а облако в штанах.
— О таком всякая мечтала бы, — произнес я вслух. — Но в чем же тогда дело? Совершенно не понимаю.
— Дело — в этом.
И она похлопала ладошкой по одеялу, оттесненному на самый край широченной кровати.
— То есть… — догадался я.
— Да. Он словно дал обет безбрачия. И вот уже два с… да, два с половиной года не прикоснулся ко мне… в этом смысле.
— Почему? — Я и в самом деле недоумевал.
— Как будто я знаю! Опротивела? Но это невозможно было бы скрыть, нельзя играть нежность так долго и правдиво, без единого сбоя, накладки… Тут же дело не в одних только словах и поступках — тут ощущаешь что-то более глубокое…
«Нормальная работа подсознания», — подумал я.
— Может быть… — осторожно предположил я вслух, — у него что-нибудь разладилось с… механикой?
Она опровергла это, не задумываясь:
— Ничего подобного. Только не это.
— Откуда ты знаешь, если он не…
— Ты же взрослый человек, по-моему. Тебе надо объяснять? Ну, хотя бы вот: я нередко просыпаюсь под утро. Всю жизнь так. И вижу — спим мы по-прежнему вместе — как у него все… напряжено.
В полной готовности. И тело иногда двигается так, как если бы он…
Ага: вот, наверное, в чем дело!
— Может быть, у него есть кто-то — тут, в Пространстве Сна? И здесь у него все с нею и происходит?
— Да? Ты считаешь?
Она задумалась ненадолго.
— Пожалуй, все-таки нет. Понимаешь, мужчина, в душе ощущающий свою вину перед женщиной, старается загладить ее в той же области, в какой причинил обиду. То есть он не порвал бы со мной, потому что сон и явь — разные миры… Нет, что-то другое. Хотя… Нет, нет.
— Скажи… А ты не пробовала вызвать его на разговор об этом?
— Пыталась.
— И он?
— Твердит одно: что любит меня не меньше, чем раньше.
— А чем объясняет?..
— Говорит, что не имеет права сказать, но в скором будущем обещает объяснить все — что и почему.
— Ну, в таком случае…
Она приподнялась на локте:
— В скором будущем! Уже третий, скоро три года. Время идет. Когда это — скоро?
Она немного поплакала. Я не мешал ей. Она вытерла глаза краем простыни.
— Может, это связано с его работой? — задумчиво, словно у самой себя спросила она. — Но у них там все до такой степени засекречено, что он ни полслова…
— Ничего, — утешил я. — Он должен скоро завершить свое дело. Да ты и сама знаешь.
— Надеюсь…
Мы помолчали.
— Как ты думаешь, — спросил я затем, осторожно, потому что переходил к самой интересной для меня теме, — а вот то, что он так глубоко уснул (я постарался назвать его состояние как можно деликатнее) — это не связано с… с тем, о чем мы говорим?
Она — я ощутил ее движение — пожала плечами и ответила (голос ее прозвучал так равнодушно, словно эта тема вдруг перестала ее интересовать. Как если бы она со словами выплеснула и всю тяжесть, которая угнетала ее душу):
— С женщиной в Пространстве Сна? Да нет, вряд ли. Не думаю, что есть женщина, ради которой он оторвался бы от работы на столько времени. Он бы и ради меня не смог… В самом начале это еще случалось — если я очень просила. Но сейчас, в самом конце, когда вот-вот… Нет, тогда это был бы уже не он.
Почему-то мне показалось, что слова эти стоит запомнить.
— А в последний день перед тем, как он уснул, ты не замечала ничего такого — никаких ненормальностей?
— Пожалуй, нет. — Теперь в ее голосе слышалась неприкрытая усталость. — Хотя… — Она помолчала, припоминая. — Знаешь, со мною он был, возможно, чуть более… нежным, скажу так, более нежным, чем обычно. И смотрел так…
— Как? — спросил я, чтобы заполнить паузу.
— Как смотрят перед разлукой. Нет, не когда собираются сбежать к другой, тогда взгляд бывает предательским, хочет он того или нет. Перед разлукой, от него не зависящей.
— Перед смертью, может быть?
Она вздрогнула:
— Не надо этого слова.
— Прости. Но если человек знает, что предстоит расставание не на день и не на два, то он старается как-то привести в порядок свои дела, распорядиться, написать, может быть, завещание…
— Он не умер!
Это прозвучало гневно.
Но если человек знает, что предстоит расставание не на день и не на два, то он старается как-то привести в порядок свои дела, распорядиться, написать, может быть, завещание…
— Он не умер!