— Кто-нибудь даст машину? Нормальную, не наш предкатафалк.
Похоже было, что они поняли все и без комментариев. Жокей Мысли сразу бросил мне ключи от его «Хонды». Тигр сказал только:
— Так быстро, как только возможно. Но без нарушения правил.
Я кивнул и кинулся к выходу, придерживая полы халата, чтобы не демонстрировать окружающим свои прелести.
Размышления на ходу
Будь обстановка нормальной, я ехал бы как можно медленнее, чтобы растянуть удовольствие, возникающее при управлении такой машиной.
Но сейчас не до того было. И не только потому, что я беспокоился о дочке. Тут было множество несообразностей. И, автоматически руля, я пытался разобраться в них — хотя бы в первом приближении.
Начать с того, что «собака» на дочку вообще не должна была среагировать. В анализатор системы были заложены, наряду с моей собственной биокартой, и все дочкины данные — и только ее. Если бы это не было сделано, она не могла бы и попасть в квартиру, поскольку взломщиком высокого класса никак не могла считаться. И при ее появлении на моей территории аппаратура должна была поднять тревогу лишь в одном случае: если бы вместе с нею там возник еще какой-нибудь человек — или люди.
Но и это не все. Попади она действительно в такую ситуацию, она знала бы, как выбраться из нее, я ее научил и этому. Хотя, конечно, от волнения и страха она могла перезабыть все на свете.
Впрочем, голос ее, несмотря на скверную слышимость, вовсе не свидетельствовал об испуге.
«Значит, — думал я, аккуратно притормаживая перед тем, как взять правый поворот, — того положения, о котором она мне говорила, на деле просто не могло существовать. Можно представить, что некто, вошедший одновременно с нею, заставил ее позвонить мне и сказать именно то, что она и произнесла. Тут, однако, возникает новая несообразность. Как только посторонний оказался в квартире, хотя бы и в сопровождении девочки, система все равно должна была сработать против него. Если только дочка не включила сразу же сигнал «Свой». Сама она этого делать не стала бы, настолько она уже научилась разбираться в обстановке, мое воспитание не пропало зря. А значит, если она все-таки включила, то лишь потому, что ее заставили.
Кто же мог заставить? Ответ прост: человек, знающий не только о существовании самой системы, но и о подробностях пользования ею, в том числе и о сигналах.
Но об этом знают только люди из нашего Института — ну и, разумеется, из соответствующих Бюро в других странах.
Иными словами, предполагаемый «свой» был и на самом деле своим. Своим — и в то же время не только чужим, но (что намного хуже) враждебным.
Противник — или один из них.
Так или иначе, дочка попала в переплет. И надо ее выручать».
…Короче говоря, когда я остановил машину перед моим домом, я был уже готов ко всякого рода неожиданностям.
Я запер машину, включил защиту, тоже особого рода — транспорт представителей других бюро и нашего собственного начальства был оборудован не хуже, чем квартиры, — и вбежал в подъезд, понимая, что в своей больничной униформе являю собой зрелище не только комичное, но и вызывающее подозрения у нашего многократно обокраденного и битого населения.
По счастью, ни в подъезде, ни в лифте мне не встретился никто. И я добрался до двери без приключений.
Еще о себе
Я умею многое. Мне приходилось летать на всем, что способно подниматься в воздух: легкомоторных и тяжелых самолетах, ракетах, дельтапланерах и просто планерах, а также оседлав птицу — или вообще без всяких подручных средств. Плавать на воде и под водой, на таких глубинах, какие (принято думать) недоступны человеку, даже вооруженному самой хитроумной техникой. Прокладывать ходы в земле — и под самой ее поверхностью, и в глубине, в странном царстве сверхвысоких давлений и температур, в котором рождаются алмазы. Мне приходилось пировать с императорами и кутить с убийцами. Преследовать — и скрываться от погони, верхом ли на лошади, в автомобиле, на мотоцикле, а то и бегом на своих двоих. Убивал и, бывало, без малого умирал сам.
Хотя ничего этого я не люблю и никогда не любил.
Убивал и, бывало, без малого умирал сам.
Хотя ничего этого я не люблю и никогда не любил. Просто служба складывалась так, что мне приходилось — и сейчас еще порой приходится — пользоваться этими моими способностями и умениями.
Люблю я другое. Тишину. Спокойное дыхание природы, ее голоса во всем их многообразии — от едва уловимого шелеста до грома и грохота, от каких меркнет сознание. Ощущение близости женщины, все равно — вблизи ли она, или очень и очень далеко.
Люблю свободу и покой. Не люблю приказов. И не люблю спать.
Но приходится.
Бесплатный сыр
Приготовился я, как выяснилось, все-таки не ко всему.
Это я понял сразу же, как только оказался перед дверью: малозаметный для постороннего глаза индикатор недвусмысленно свидетельствовал о том, что за время моего отсутствия в квартиру никто не входил. Даже и не пытался. Ни посторонний. Ни свой.
Иными словами — дочки здесь не должно было быть. И тем не менее она звонила отсюда. На индикаторе аппарата внизу, в Наблюдательном посту, я своими глазами видел именно мой номер.