Заблудившийся во сне

Я: С моего позволения? А если я такого позволения не дам?

Он: Обойдусь без него. Тут уже я опираюсь на закон, а не вы.

Я: Хорошо. Не стану выпытывать. Какой, вы сказали, это был институт?

Он: Повторяю: наш головной институт. Он называется ПИОН.

Я: В смысле — пи-мезон?

Он: Не знаю, в каком смысле. Не задумывался. Может, просто в смысле цветка. Он так назывался и раньше, когда мы его купили, и мы не стали менять вывески.

Я: Понятно. Скажите: а кто еще мог бы достаточно подробно рассказать вот об этом — на сегодня последнем — рабочем дне вашего шефа? Кто-нибудь, кто в тот день был рядом с ним, а не на переговорах?

Он: Н-ну… Сразу трудно сказать. Зурилов скорее всего.

Я: Кто это?

Хотя я уже хорошо знал, кто это. Но лишняя проверка никогда не мешает.

Он: Директор института, конечно, — другого там нет с такой фамилией. Он был важным лицом в Проекте.

Я: Что значит — был?

Он: А вы что — не знаете? Он свалился в тот же день, когда Груздь не проснулся. Инфаркт миокарда. Вот он за собой совершенно не следил, сколько его ни уговаривали. Хронический трудоголик. Был. Как же вы не… А, ну да, тут же Америка — откуда вам знать такие вещи… Да, лежит в клинике. Почти все время в отключке. Врачи не очень-то обнадеживают. Так что поговорить с ним вам уже не удастся.

Я: Вы полагаете?

Он: То есть как? (Кажется, тут до него доходит, что мы собеседуем не наяву, а в Пространстве Сна.) Ах да… Понимаю. Ну что же, увидите — передавайте привет от меня.

Я: А сами не хотите участвовать в разговоре?

Он: Нет. Плохая примета — видеть во сне покойников, так я слышал. И потом — чувствую, что мне уже пора вставать — там, наяву. Работать-то надо, кто бы там и что бы…

Но у меня оставался в запасе еще один вопрос.

— Скажите еще вот что: кто из людей вокруг Груздя, кроме Зурилова, может лучше и больше всего рассказать о его делах? Я ведь здесь для того, чтобы найти его. Вы, надеюсь, не желаете, чтобы он — там, наяву — умер? Вы ведь хотите по-прежнему работать с ним?

Его взгляд показал, что — хочет.

— Кто же?

Он совсем немного подумал.

— Минаев, наверное. Его шофер. Шеф ездил только с ним. И в тот день в ПИОН — тоже.

В это я поверил. Шоферы обычно знают о своих хозяевах все.

— Где мне лучше всего искать его — здесь, в ПС? В каких палестинах?

Сорокопут ответил без промедления:

— Где-нибудь, где много деревьев.

В лесах. Это его увлечение. Шофер, как вы понимаете, — не кабинетный деятель. Сам Груздь — да, он и тут наверняка сидит в четырех стенах. Может быть, вам покажется странным, но мне почему-то думается, что он и скрылся-то для того только, чтобы ему не мешали думать: может быть, у него родилось что-то, еще более сумасшедшее — идея или конструкция… Да. А Минаев — в лесу. Мы его так и зовем: «Леший». Больше ничего сказать не могу…

— Ты и так наговорил слишком много, — упрекнула его супруга. — И вообще: пора вставать. Я слышу будильник. Хотя ты можешь еще подремать минут десять, даже пятнадцать…

Он: Нет уж. Лучше я все-таки встану.

Похоже, им не очень нравилось мое общество.

Да и мне их компания успела достаточно надоесть.

Хотя над словами относительно творческого уединения, пожалуй, стоило подумать. Но не сию минуту.

Хочется спать

Позволив свидетелям выкарабкиваться из Пространства Сна своим естественным ходом, я вовсе не ожидал, что вместо традиционного американского южного пейзажа увижу, скажем, свой давно и хорошо известный двор. В Пространстве Сна так бывает редко. Гораздо больше шансов узреть перед собой что-то, чего ты никогда не встречал и даже не думал, что когда-нибудь придется столкнуться с подобным. И хорошо еще, что места, в которых ты вдруг очутишься, какими бы странными они ни показались, окажутся все же нашими, земными, пусть и совершенно незнакомыми; мы избегаем совершать такие действия, которые вдруг могли бы забросить нас неизвестно в какой макрокон — туда, откуда и выбраться-то не сумеешь. Из той шестерки спящих в нашем Музее, о которой я упоминал, большинство — если только не все — попали скорее всего именно в такую ситуацию (по ошибке, а кое-кто, может быть, и намеренно, по свойственной каждому из нас страсти к риску), да так и остались неизвестно где. Вынужденно, а может быть, просто им там больше понравилось. Как Питону, о котором мне напомнили перед стартом.

Однако я, затворив за собою дверь, оказался в одном из наших земных вариантов, — хотя и не взялся бы определить по карте, в каком именно полушарии. Но, разумеется, это было по-прежнему Пространство Сна, а не реальный земной пейзаж.

Передо мною расстилалась песчаная, совершенно лишенная растительности равнина, плавными волнами уходившая к горизонту и наверняка продолжавшаяся и за ним. Не было никакого следа пребывания здесь не только людей, но и вообще какой-либо жизни. Солнце стояло близ зенита, и мне сразу же стало казаться, что климат этот мне противопоказан: я — убежденный сторонник среднего пояса. Однако укрыться было некуда, в чем я уверился, совершив полный оборот вокруг собственной оси. Везде было одно и то же. Я оглядел, насколько это было возможно, и самого себя: всегда полезно знать, каким ты представляешься постороннему взору — если даже глядеть и некому. И убедился, что выглядел я не очень презентабельно: весь мой гардероб составляли набедренная повязка и какая-то тряпка, подобие полотенца, которой, словно чалмой, была, к счастью, обмотана голова: иначе солнечный удар был бы мне обеспечен самое позднее через четверть часа — солнце отпускало здесь свои лучи без ограничения, щедрее, чем на рождественской распродаже. Я с неудовольствием подумал о том, что кожа все равно в скором времени пойдет пузырями.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116