Пришел в себя от ударов по щекам. Во рту оказалось сухо, как в пустыне, череп раскалывался от боли. Глаза некоторое время отказывались воспринимать происходящее вокруг, затем взгляд удалось сфокусировать.
Он лежал около костра, а вокруг столпились товарищи. Одежда их и оружие были заляпаны грязью. Судя по тому, что все было спокойно, колдовство удалось.
— Все, я в порядке, — прохрипел Харальд.
Иаред кивнул и протянул руку.
Подняться удалось с трудом. Отгоняя незваную гостью — слабость, Харальд осмотрелся. К северу от костра появилась огромная куча земли. В звездном свете сверкали на ее вершине два топаза, чуть ниже темнел рот. Даже перестав существовать, исполин всматривался в небо. Именно из-за таких вот чудовищ земли возле гор почти необитаемы.
Около костра лежал Хегни.
Тело его было смято, словно старая тряпка, но лицо осталось целым. На нем застыла тоска, которую Хегни, по прозвищу Весельчак, никогда не допускал при жизни. Но смерть меняет привычки, даже самые прочные.
Харальд сглотнул и ощутил, как запершило в горле. Голос вдруг отказался повиноваться, и осталось лишь молча смотреть в глаза тому, с кем недавно сидел у одного костра…
Утром, когда похоронили Хегни, пошел дождь, а на ветвях Харальд заметил первые пятна рыжины. Точно такие же, что украшали лес вокруг замка Триз четыре года назад…
Прекрасна ранняя осень в лесу. Пока холод и сырость еще не совсем овладели миром, золото листьев прекрасно смотрится на фоне пронзительно-голубого неба бабьего лета.
Но Харальд почти не выходил из замка. Красоты не привлекали его, а приглашения на охоту он просто игнорировал. Иное увлекло его. После пяти лет бесплодных усилий, пяти лет изучения книг и глотания пыли он оказался близок к тому, чтобы сотворить первое настоящее чародейство. До прогулок ли в такой момент?
Он давно выбрал одну из вечно пустующих комнат на вершине угловой башни и очистил ее от грязи, с помощью слуг, естественно. Он все лето собирал необходимые для заклинания компоненты — ведь это только в сказках маг творит чудеса, пошевеливая мизинцем, на самом деле самое маленькое колдовство требует долгой подготовки.
И наступило новолуние. Серебряная монета луны висела в черной пустоте небес, сияя, словно надраенный таз. Царила полная тишина, ветер не осмеливался дыханием нарушить красоту ночи, а обитатели замка, даже самые буйные, давно уснули.
В углах комнаты дымились две курильницы с Благовонием Мудрости. Сильный аромат заставлял сердце учащенно биться. В нем причудливо смешивались запахи корицы, лаванды и сандала. Как утверждает Книга Темной Луны, Благовоние Мудрости очищает разум и обостряет восприимчивость.
В центре начерченного углем на полу круга Харальд встал сам, лицом к востоку. Круг заранее разделил на четыре части: северную, восточную, южную и западную. В каждой установил и зажег свечу особого цвета: на севере — синюю, на востоке — желтую, на юге — алую и на закате — зеленую. Кроме свечей четверти украсили буквы Истинного Алфавита, в каждом отделе — своя. Их значения Харальд постиг с превеликим трудом, из книги, зашифрованной тайнописью. Немало повозился, не одну бессонную ночь провел, но ведь мед познания слаще вина, притягательнее любви…
Сердце стучало так, что, казалось, выскочит через горло. Сдерживая волнение, Харальд прокашлялся, поднял руки и начал ритуал. Оранжевые языки свечей колебались в такт словам, и черная тень молодого заклинателя корчилась на фоне стен, будто от страха. Да, Харальд боялся, но не смерти и боли, а только того, что он окажется лишен магического дара и ничего не получится.
Он обращался к силам, которые неизмеримо древнее человека. Слепые, необоримо могучие, они существуют с начала мира. Харальд молил стихии, заклинал Огонь, Воздух, Воду и Землю показать себя здесь, в пустой комнате, в нежилой полуразрушенной башне, в чистом, непостижимом для обычного человека виде.
Он говорил страстно и убежденно и не замечал, что произносит совсем не те слова, что старательно заучивал в последние дни. Голос юноши окреп, и странный ритм проник в его речь.
Очнулся он лишь оттого, что порыв ветра ударил в лицо. В восточной четверти, затушив свечу, вращался, вибрируя от собственной мощи, столб смерча. Крутился почти бесшумно серо-белой толстой змеей, но пол вздрагивал, и расходилась от смерча в стороны сила, сухая и холодная.
Не успел Харальд насладиться зрелищем, как столб исчез, пропал с громким шипением. Вместе с ним с пола исчезла и буква, а огарок потерял цвет, став грязно-серым, словно обычная свеча.
Харальд ошалело сглотнул и повернулся к югу. Ритуал нельзя прерывать, а то вырвавшиеся из-под контроля силы уничтожат малоопытного мага, а заодно и весь замок.
И вновь он захлебывался словами, не очень понимая, что говорит. Руки дрожали от напряжения, аромат лаванды казался горьким, но вторая стихия ответила воззвавшему. Прямо из пола, из буквы Феарн ударил столб изжелта-рыжего пламени. Жар заставил Харальда зажмуриться, но лишь на миг. Затем в сердце родилось восхищение, и юноша замер, любуясь.
Но ничто не вечно, и погасло пламя, слизнув последним алым языком символ с пола. Превозмогая слабость, Харальд повернулся лицом к закату, в сторону смерти и забвения. Отер залитую потом щеку о плечо и заговорил вновь.
Печально падали слова, словно черные рыхлые комья в пасть могилы, и, повинуясь им, рос прямо из пола серый каменный прыщ, холм, сложенный из плоских и гладких, словно шляпки грибов, камней.
Вырос, достал до потолка и застыл, грозя рухнуть, погрести под собой жалкого смертного, осмелившегося вызвать такую мощь! Камни глухо и грозно рокотали, почти рычали. Харальд не смолкал, и только слова, что держали в повиновении стихию, помогали справиться со страхом.
С глухим гулом накренился каменный столб и исчез, рухнул сам в себя, оставив пол девственно-чистым.
Пот застилал глаза. Харальд чувствовал себя дряхлым старцем, взявшимся в одиночку выкорчевать дуб.
Ноги тряслись, чуть не подламываясь, в рот словно песка насыпали, горло немилосердно саднило, а запах лаванды вызывал тошноту.
Со стоном, ошущая, как скрипят суставы, молодой Триз развернулся на север. Почти не слыша себя, начал последнее заклинание, призыв Воды. Почти плача от усталости, он едва шептал, но даже слабый голос порождал эхо. Казалось, будто некто могучий и басистый повторяет слова за юношей.
В лицо повеяло свежестью. Сквозь пелену пота и слез Харальд увидел искрящийся водопад, рушащийся прямо из потолка и исчезающий в плитах пола. Вода падала почти бесшумно, слышался лишь легкий плеск. По темно-синей глади стремительными рыбками скользили серебристые искры. Поверхность водопада колебалась, словно ткань под ветром…
Поток истончился и исчез в один миг. Вслед за ним вспыхнул белизной и пропал магический круг. Главное условие успешного колдовства — исчезновение рисунка, и оно оказалось исполнено.
Едва не падая от усталости, спустился Харальд по лестнице и добрел до кровати. Последнее, что прошептал перед сном, было: «А все же я буду магом!» Тогда ему казалось, что это очень легко…