— А в конюшне? — уныло спросил я, уже зная ответ. Хозяин помотал головой.
— Не вы одни такие умные. Все подсобки битком, кроме кладовки и кухни, но туда, уж извиняйте, ни один постоялец нос не сунет, пока я жив.
— Хреногор! Эй, ты спишь, что ли? Очнись, нам надо ночлег искать.
— А здесь? — богатырь прослушал весь мой разговор с трактирщиком, поглощенный печальными думами. — Хоть на сеновале?
— Везде битком, а на сеновале вообще стоя спят в три слоя. Пойдем, я тебе говорю, пока еще двери не позакрывали.
— А что, могут? — удивился богатырь.
— Закроют непременно, трактирщикам тоже спать надо, а завтра Игра. Ты что, не слушал, что люди нам рассказывали?
— Слушал, — не признался Хреногор. — Только не все, они ж друг друга то и дело перебивали. Ладно, пошли отсюда. Трактирщик, сколько с нас?
— Два серебряных баблона, — равнодушно сказал хозяин.
— Ого! А чего так много?
— За того приятеля, с кем пришли, с вас счет?
— Ну да, я ему пиво выставил.
— Другой приятель, в плаще — вам счет?
— Э, нет, этого впервые тут увидели, никакой он нам не приятель.
— Пил-то с вами, а ушел, не расплатившись. А выпил прилично, из вашей компании больше всех. По указу дядьки гэна, за ушедшего без расплаты платят собутыльники. Сами деньги достанете, или мне стражу кликнуть?
— Достанем, — хмуро сказал я, останавливая мгновенно вскипевшего богатыря. — Только нечестно это. Неправильно. Ты, сам-друг, нас тут раньше видел? Не видел. А эти парни сюда, уверен, чуть не каждый вечер заглядывают. Стало быть, за наших друзей принять ты их не мог. Проворонил, а теперь за наш счет отыграться решил?
Трактирщик сконфуженно молчал.
— Стража твою сторону примет, по-другому и быть не может. Так что забирай свои деньги — и мое проклятие вместе с ними.
— Так его, ведун, — алчно хрустнул пальцами Хреногор. — Чтоб честных людей не обманывал! Ишь, три шкуры драть вздумал, сволота запечная!
— Ведун? — в голосе трактирщика мелькнула паника. — Это который как баба-яга, только мужик?
— Он самый, — хищно ухмыльнулся я.
— Эээ… пожалуй, не надо денег. Все за счет заведения. Простите, дядьки уважаемые, Рогатый попутал. Да в канун Серебряного Кота, грех-то какой! Если желаете, можете на дворе коней оставить, присмотрю за ними. По нашим улицам пешком сподручнее.
— Ладно, чего уж там, — махнул рукой Хреногор. Богатыри, они отходчивые. Если сразу голову не оторвал — простит и забудет. Да и если оторвал, разница не велика.
Прохожих на улице почти не было, люди старались лечь спать пораньше, чтоб хватило сил на завтрашний день. Но иные все же не торопились, у них-то мы и выведывали, где находятся постоялые дворы и трактиры. К сожалению, трактирщик оказался прав, свободных комнат не было нигде, и даже на сеновалах и в конюшнях нам не позволяли остаться. Усталые, мы, наконец, повалились прямо на землю на заросшем травой пустыре. Отдохнуть на улице возможным не представлялось — у нас отхожая яма чще была.
Я порядком загрустил. Нет, мы можем, как бродяжки, и на улице переночевать, ничего страшного, ночи теплые, но уж больно хотелось понежиться на кровати, пусть и без мягкой перины, зато с подушкой и одеялом.
Потом я вспомнил, какие клопы бывают на постоялых дворах и передумал. До той самой минуты, пока память не подсказала, что у меня достаточно мор-травки, чтобы выгнать прочь всех клопов этого города. Кстати, в другой день я непременно получил бы за эту услугу у любого трактирщика неплохую скидку, но сегодня мест не было вообще.
— Видно, придется ночевать на улице, дядька Совран, — прогудел Хреногор. — Или побуянить как следует, тогда в темнице переночуем.
— В канун Дня Серебряного Кота любое преступление карается втрое против обычного, — напомнил я. — А нам еще твою невесту спасать.
Богатырь сразу притих.
— Знаешь, что, — меня вдруг осенило. — У меня же печка есть. Чай, на печи-то удобней сидеть, как полагаешь?
Хреногор ответил непонимающим взглядом. Я пошарил в мешке, вытащил печку. Внутри она махонькая, словно игрушечная, а как вытащишь, сразу свой размер набирает. Едва руку отдернуть успел, чуть не покалечился.
Печку топить — это всяк умеет. Дрова у меня тоже нашлись, так что совсем скоро в печную заслонку с шипением и треском бился огонь.
— Почти как дома, — вздохнул Хреногор. — Только крыши нет. Но так даже лучше, можно на звезды смотреть. В городах они тусклые, то ли дело в степи, в дозоре. Но все равно, это звезды…
Я с изумлением посмотрел на богатыря. Надо же, даже такому вот дуболому чувство прекрасное не чуждо. Да, я давно понял уже, что Хреногор не так прост, как кажется, и все равно каждый раз удивляюсь.
— Прошу прощения, как это называется? — вопросили откуда-то из темноты.
— Что именно? — уточнил я.
— То, на чем вы сидите, — пояснил голос.
— Печь, — недоуменно ответил Хреногор. — Дядька, ты таких простых вещ…
— А давайте съедим печь? — кровожадно вопросила темнота.
— Ты что, сдур…
В эту пасть свободно пролезла бы пара брачующихся медведей. Если б у бурых соображения не хватило рвануть прочь, как мы с Хреногором.
— Э, дядька, ты озверел что ли совсем? — витязь беспомощно хватал ртом воздух. Выискивая ругательства поматернее. Получалось не очень, давно заметил, ругаться богатыри совсем не умеют. Наверное, тренироваться не на ком, а без этого вершин мастерства не достичь.
Наверное, тренироваться не на ком, а без этого вершин мастерства не достичь. — А ну, положь печь, откуда взял!
— Спасибо, очень вкусно.