— У меня всего минуты две, потом мне надо вернуться.
— Я только хотел узнать, можем ли мы поговорить сегодня после суда. Кое-что произошло.
— Я знаю, что кое-что произошло. Сюда сегодня явились двое агентов.
— Что ты им сказал?
— Послал куда подальше. Это их взбесило.
— Федеральные агенты плохо понимают такой язык. Тебе следовало бы это знать, Босх.
— Угу, я плохой ученик.
— Поговорим после суда?
— Я буду поблизости. Если Фауккс не размажет свидетельницу, тогда не знаю. Вероятно, нашей команде придется куда-нибудь забиться, чтобы зализать раны.
— Ладно, я буду болтаться здесь, посмотрю телевизор.
— Пока.
Босх вернулся в зал суда, размышляя, что же Маккалеб так быстро раскопал. Присяжные вернулись, и судья дал Фаукксу сигнал начинать. Адвокат вежливо подождал, пока Босх займет место за столом обвинения. Потом начал:
— Итак, мисс Кроу, играть роли — ваше постоянное занятие?
— Да.
— А сегодня вы играете роль?
Лэнгуайзер сразу же выразила протест, сердито обвинив Фауккса в издевательстве над свидетелем. Босху ее реакция показалась чересчур резкой, но он понимал, что эта резкость должна дать Фаукксу понять: обвинение будет защищать свою свидетельницу зубами и когтями. Судья отклонил протест, заявив, что Фауккс не преступил рамки перекрестного допроса свидетеля, враждебного его клиенту.
— Нет, я не играю, — убедительно ответила Кроу.
Фауккс кивнул.
— В своих показаниях вы сказали, что провели в Голливуде три года.
— Да.
— Если я правильно посчитал, вы говорили о пяти оплачиваемых работах. Что-нибудь еще?
— Пока нет.
Фауккс кивнул:
— Хорошо быть оптимистом. Очень трудно прорваться, не так ли?
— Да, очень трудно.
— Но сейчас вас показывают по телевизору?
Кроу на мгновение замялась, поняв, что ей расставлена ловушка.
— Как и вас, — ответила она.
— Как и вас, — ответила она.
Босх едва не улыбнулся. Она дала лучший ответ из всех возможных.
— Давайте поговорим об этом… случае, который якобы произошел с вами и мистером Стори, — сказал Фауккс. — Ведь, в сущности, вы все придумали, прочитав в газетах об аресте Дэвида Стори, правильно?
— Нет, не правильно. Он пытался убить меня.
— Это вы так говорите.
Лэнгуайзер встала, чтобы выразить протест, но судья сам велел Фаукксу не высказывать подобные замечания вслух. Адвокат продолжил:
— Итак, после того, как мистер Стори будто бы придушил вас вплоть до потери сознания, у вас на шее образовались синяки?
— Да, синяки не сходили почти неделю. Мне пришлось сидеть дома. Я не могла ходить на пробы.
— И вы сфотографировали синяки, чтобы подтвердить их существование, правильно?
— Нет, я этого не сделала.
— Но вы показывали синяки агенту и друзьям, не так ли?
— Нет.
— А почему?
— Потому что не думала, что мне придется что-то доказывать. Я просто хотела, чтобы все закончилось, и не хотела, чтобы кто-либо знал.
— Значит, насчет синяков мы должны верить вам на слово, правильно?
— Да.
— Равно как мы должны просто поверить вам на слово во всем, что касается данного случая?
— Он пытался убить меня.
— Вы показали под присягой, что именно в тот момент, когда вы добрались домой в тот вечер, Дэвид Стори как раз оставлял запись на вашем автоответчике, верно?
— Да.
— И вы взяли трубку, чтобы поговорить с человеком, который, по вашим словам, пытался нас убить. Я правильно понял?
Фауккс сделал жест, будто поднимая трубку. И не опускал руку, пока она не ответила.
— Да.
— И вы сохранили эту запись, чтобы документально подтвердить его слова и то, что с вами произошло, так?
— Нет, я стерла запись. Случайно.
— Случайно. Вы хотите сказать, что не сменили кассету в автоответчике и в конце концов стерли запись?
— Да. Я не хотела, но забыла и случайно стерла ее.
— То есть вы забыли, что кто-то пытался вас убить, и стерли запись?
— Нет, я не забыла, что он пытался убить меня. И никогда не забуду.
— Поскольку записи не осталось, мы опять же должны верить вам на слово, правильно?
— Правильно.
В ее голосе прозвучал вызов. Но Босху он показался каким-то жалким. Все равно что орать «Да пошел ты!» в реактивный двигатель. Он понимал, что ее сейчас затянет в этот двигатель и разорвет на куски.
— Итак, вы показали под присягой, что вам помогают родители и что вы зарабатываете кое-какие деньги как актриса. Существуют ли иные источники дохода, о которых вы нам не рассказали?
— Ну… в общем-то нет. Деньги мне присылает и бабушка. Но не слишком часто.
— Что-нибудь еще?
— Нет.
— Мисс Кроу, а разве вы не берете иногда деньги у мужчин?
Последовал протест со стороны Лэнгуайзер, и судья подозвал юристов на консультации. Все время, пока длилось совещание, Босх наблюдал за Аннабел Кроу, изучал ее лицо. На нем еще оставался вызов, но появился и страх. Она понимала, что происходит. Босх решил, что Фауккс нащупал что-то серьезное. Что-то, что повредит ей и, следовательно, делу.
Консультации закончились, Крецлер и Лэнгуайзер вернулись на свои места за столом обвинения. Крецлер наклонился к Босху.
— Мы пропали, — прошептал он. — У него есть четыре человека, готовые подтвердить, что платили ей за секс. Почему мы об этом не знали?
Босх не ответил.
Почему мы об этом не знали?
Босх не ответил. Обеспечить свидетельницу поручили ему. Он подробно расспросил ее о личной жизни и проверил отпечатки пальцев по архивам. Все было чисто. Если ее никогда не ловили на проституции и она отрицала какую-либо преступную деятельность, Босх ничего не мог поделать.