— Спокойно, — проговорил Таферо. — Не спеши. Еще не время.
Маккалеб замер.
— Мизансцена тебе знакома, — продолжал Таферо. — Есть одно маленькое отличие. Я использовал одноразовые наручники, какие возят в багажнике все копы Лос-Анджелеса.
Маккалеб понял. Пластиковые хомутики, придуманные, чтобы скреплять провода, оказались весьма полезными для полицейских, сталкивающихся с необходимостью производить массовые аресты. Коп имеет право носить с собой всего одни металлические наручники, но сотню пластиковых. Их защелкивали на запястьях, пропуская концы через замок. Крохотные прорези в пластиковых планках защелкиваются и запираются, когда путы натягиваются.
Их защелкивали на запястьях, пропуская концы через замок. Крохотные прорези в пластиковых планках защелкиваются и запираются, когда путы натягиваются. Единственный способ снять их — перерезать. Маккалеб понял, что щелчки, которые он только что слышал, шли от одноразовых наручников, затянувшихся у него на шее.
— А теперь осторожно, — сказал Таферо. — Держись крепче.
Маккалеб уткнулся лицом в матрас. Мысли метались, отыскивая путь к спасению. Он подумал, что, если сможет заинтересовать Таферо, то, возможно, выиграет немного времени. Но для чего?
— Как ты меня нашел? — сказал он в матрас.
— Довольно легко. Младший брат следил за тобой от моей конторы и записал номер машины. Тебе следовало бы почаще оглядываться — убедиться, что за тобой не следят.
— Я запомню это.
Все ясно. Все будет обставлено так, словно убийца Ганна поймал Маккалеба, когда тот подошел слишком близко. Он снова повернул голову, чтобы видеть Таферо.
— Не сработает, Таферо, — сказал он. — Люди знают. Они не поверят, что это Босх.
Таферо улыбнулся:
— Ты о Джей Уинстон? Не беспокойся о ней. Я собираюсь нанести ей визит, когда закончу с тобой. Восемь восемь ноль один, Уиллоуби, квартира шесть, Западный Голливуд. Ее тоже было легко найти.
Он поднял свободную руку и пошевелил пальцами, словно пробегая по клавишам рояля или пишущей машинки.
— Просто проглядел регистрацию избирателей — списки у меня на компакт-диске. Она зарегистрированный демократ, представляешь? Коп, занимающийся убийствами, — и демократ! Чудеса неисчерпаемы.
— Есть другие. Этим занимаются фэбээровцы. Ты…
— Их цель Босх. Не я. Я видел их сегодня в суде.
Таферо нагнулся и постучал по цепочке наручников, соединяющей ноги Маккалеба с шеей.
— А это, уверен, поможет привести их прямо к детективу Босху.
Он улыбнулся гениальности своего плана. И Маккалеб понимал, что Таферо прав. Твилли и Фридман пойдут за Босхом, как пара гончих.
— А теперь держись.
Таферо выпустил его ноги и пропал из виду. Маккалеб напрягся, стараясь не дать ногам разогнуться. И почти сразу же почувствовал, как начали гореть мускулы ног. Он знал, что долго не выдержит.
— Пожалуйста…
Таферо появился снова. В руках пластмассовая сова, на лице довольная улыбка.
— Снял с одной из лодок у причала. Немного потрепанная, но вполне подойдет. Надо достать еще одну для Уинстон.
Он оглядел помещение, словно отыскивая место для совы. Выбрал полку над встроенным письменным столом. Поставил туда сову, разок оглянулся на Маккалеба и поправил так, чтобы взгляд пластмассовой птицы был устремлен на жертву.
— Идеально, — проговорил он.
Маккалеб закрыл глаза. Мышцы ног дрожали от напряжения. Перед глазами возник образ дочери. Она была у него на руках, смотрела поверх бутылочки и просила не беспокоиться и не бояться. Он сосредоточился на ее лице и, казалось, на мгновение даже ощутил запах ее волос. По лицу текли слезы. Маккалеб почувствовал, что ноги начали поддаваться. Щелкнули наручники, и…
Таферо схватил его за ноги:
— Еще не время.
Что-то твердое ударило Маккалеба по голове и шлепнулось на матрас рядом с ним. Он повернул голову, открыл глаза. Видеокассета, одолженная у Лукаса, сотрудника службы безопасности почты, — вечером Маккалеб специально зашел за ней. Он посмотрел на летящего орла — эмблему почты на этикетке, которую Лукас приклеил на кассету.
— Надеюсь, ты не против, но, пока ты тут отсыпался после удушья, я запустил запись на твоем видаке. И ничего не увидел. Кассета чистая. Почему это?
Маккалеб ощутил прилив надежды. Он понял, что еще жив только из-за этой кассеты.
Он понял, что еще жив только из-за этой кассеты. Таферо нашел ее — и у него возникло слишком много вопросов. Это шанс. Маккалеб попытался придумать, как обратить его себе на пользу. Кассета была чистой. Ее планировали использовать как бутафорию, когда арестуют Таферо и попытаются расколоть его. Они показали бы ее и сказали, что на пленке видно, как Таферо отправляет перевод. Сейчас нужно использовать все шансы.
Таферо с силой надавил на его лодыжки. Маккалеб застонал, и Таферо ослабил нажим.
— Я задал вопрос, ублюдок. Отвечай.
— Это просто кассета. Она и должна быть чистой.
— Ерунда. На ярлычке написано «Двадцать второе декабря». Написано «Уилкокс — наблюдение». С чего это ей быть чистой?
Он снова надавил на ноги Маккалеба.
— Ладно, я скажу тебе правду. Скажу.
Маккалеб глубоко вздохнул и попытался расслабиться.
В тот момент, когда тело было неподвижно, когда в легких был воздух, ему показалось, что он заметил какое-то движение яхты, не совпадающее с ритмом мягкого покачивания воды. Кто-то шагнул на борт. Это мог быть только Бадди Локридж. И если это действительно Бадди, то он скорее всего идет к своей смерти. Маккалеб заговорил быстро и громко, надеясь предостеречь Локриджа: