Теперь, закончив давать свидетельские показания сам, во всяком случае, на обвинительной фазе процесса, Босх уже не был обязан присутствовать в зале суда постоянно. Пока Лэнгуайзер работала со следующим свидетелем — лаборантом, установившим, что волоски, собранные с тела жертвы, принадлежат Стори, Босх проводил Корасон до машины. Много лет назад они были любовниками — в терминах современной культуры это назвали бы несерьезной связью. Но хотя особой любви там не было, для Босха это не имело значения. С его точки зрения, двое людей, каждый день видевшие смерть, опровергали ее наивысшим жизнеутверждающим актом.
Корасон оборвала их отношения после того, как ее назначили на высокий пост в службе коронера. С тех пор их связывали сугубо профессиональные отношения, к тому же новое положение Корасон сократило время ее пребывания в прозекторских, и Босх не часто видел ее.
Дело Джоди Кременц было иным. Корасон инстинктивно поняла, что оно может привлечь внимание прессы, и произвела вскрытие сама. Решение оказалось верным. Ее показания увидит вся страна, а возможно, и весь мир. Она была привлекательной, умной, опытной и скрупулезной. Полчаса на свидетельской трибуне являлись ступенью на хлебное место вроде должности независимого эксперта или комментатора. Босх знал это еще со времени их близких отношений: Тереза Корасон всегда высматривала следующую ступеньку.
Она оставила машину в гараже рядом с управлением условно-досрочного освобождения на заднем дворе судебного комплекса. Сначала разговор шел самый банальный: погода, попытки Гарри бросить курить, — но потом Корасон заговорила о деле:
— Кажется, все идет неплохо.
— Пока.
— Нужно бы для разнообразия победить одну из этих шишек.
— Да уж.
— Утром я смотрела твои показания. У меня в кабинете есть телевизор. Ты хорошо выступил, Гарри.
Он знал этот тон.
Она к чему-то вела.
— Но?..
— Ноты выглядишь усталым. И ты знаешь, что они возьмутся за тебя. В таких ситуациях, если уничтожить копа, можно уничтожить дело.
— Дело Симпсона, один к одному.
— Верно. Так ты готов к этому?
— Думаю, да.
— Хорошо. Просто отдохни хорошенько.
— Легче сказать, чем сделать.
Когда они подходили к гаражу, Босх посмотрел на управление условно-досрочного освобождения и увидел, что персонал собрался у дверей для какого-то представления. Они стояли под свисающим с крыши транспарантом, гласившим: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ТЕЛЬМА». Мужчина в костюме подносил почетный значок полной чернокожей женщине, опирающейся на трость.
— А… это та агент по условно-досрочному освобождению, — заметила Корасон. — В которую стрелял в прошлом году наемный убийца из Вегаса.
— Да, верно, — сказал Босх, вспоминая ту историю. — Она вернулась.
Он заметил, что телевизионных камер нет — никакой записи не велось. Женщина получила пулю, находясь при исполнении служебных обязанностей, и потом боролась за возвращение на работу. На такое явно не стоило тратить видеопленку.
— С возвращением, — сказал он.
Машина Корасон стояла на втором этаже парковки. Двухместный черный «мерседес».
— Похоже, работа идет очень неплохо, — заметил Босх.
Корасон кивнула:
— По последнему контракту я получила четырехнедельный отпуск. Почти весь уже прошел. Процессы, телевидение и тому подобное. Из вскрытия по этому делу я тоже сделала шоу на «Хоум бокс офис». Эфир через месяц.
— Тереза, не успеем мы оглянуться, ты станешь мировой знаменитостью.
Она улыбнулась и, подойдя ближе, поправила ему галстук.
— Я знаю, что ты об этом думаешь, Гарри. Все в порядке.
— Что я об этом думаю, значения не имеет. Ты счастлива?
Она кивнула:
— Очень.
— Тогда я рад за тебя. Мне лучше вернуться. Увидимся, Тереза.
Внезапно она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Сколько лет прошло с их последнего поцелуя?
— Надеюсь, ты прорвешься, Гарри.
— Я тоже надеюсь.
* * *
Босх вышел из лифта в коридор и направился к залу. У дверей в зал стояла очередь: люди ждали, не освободится ли место среди зрителей. Несколько репортеров бродили возле открытой двери в пресс-центр, но все остальные были на местах, наблюдая за процессом.
— Детектив Босх?
Босх обернулся. В нише с телефоном-автоматом стоял Джек Макэвой, репортер, с которым он познакомился накануне. Босх остановился.
— Я видел, как вы выходили, и надеялся перехватить вас.
— Мне надо вернуться.
— Знаю. Я только хотел вам сказать, что мне очень важно поговорить с вами кое о чем. Чем раньше, тем лучше.
— О чем это вы? Что такого важного?
— Ну, вообще-то о вас.
Макэвой вышел из ниши и подошел к Босху, чтобы можно было говорить тише.
— Обо мне?
— Вы знаете, что находитесь под следствием?
Босх посмотрел в коридор, ведущий к залу суда, потом снова на Макэвоя. Репортер медленно поднимал блокнот и ручку. Он был готов писать.
— Погодите минуту. — Босх положил руку на блокнот. — О чем это вы? Какое следствие?
— Эдвард Ганн, помните такого? Он умер, и они подозревают вас.
Босх уставился на него, слегка приоткрыв рот.
— Я тут подумал, не захотите ли вы прокомментировать это. Ну, знаете, защититься. Я буду писать статью для выпуска на следующей неделе и хотел, чтобы у вас была возможность высказать.
..
— Нет, никаких комментариев. Мне надо идти.